мужчина лет сорока с большим шрамом на лице.
К удивлению Михаила, у швейцара на груди висел золотой знак «За рукопашный бой». Имас впервые видел такую награду, но знал, что она выдавалась за участие в пятидесяти рукопашных схватках. «Повезло тебе, фашистскому гаду. Уцелел. Но ничего, у меня тебе бой не выиграть».
Швейцар с мутными глазами пропойцы держал в руках плащ майора. Имас достал десять марок. Радость мелькнула в глазах швейцара.
— Может быть, подскажешь адресок местной красотки?
— Охотно, господин офицер. Поблизости есть превосходная девочка.
— Вот тебе, получай. — Михаил сунул швейцару чаевые. — Если красотка хороша, получишь еще столько же. Понял?
— Будет полный порядок, господин офицер. Желаю весело провести время.
Вблизи вокзала Имаса ждал переодетый в форму польского полицейского Владислав Риняк. Друзья вместе зашли в здание вокзала, осмотрелись и направилась к перрону. На ближнем пути стоял состав с цистернами. К двум цистернам Имас и Риняк прикрепили по магнитной мине с химическими взрывателями. Риняк успел еще две мины пристроить к вагонам.
В это время старенький паровозик поволок цистерны с горючим на запасной путь. Владислав Риняк вскочил на подножку медленно катившегося мимо вагона.
— Встретимся в машине, — бросил он Михаилу.
Имас направился к вокзалу. «Чемодан-то лучше всего оставить в гардеробе…» Эту мысль Михаила прервало восклицание:
— Гусеничный тягач, как можно не замечать старших офицеров![15] О чем вы думаете?
Михаил круто повернулся, стал по стойке «смирно».
— Думаю, как скорее попасть на фронт, — выпалил он и тут впервые растерялся. В черной форме полковника известной танковой дивизии «Легион Кондор» с внушительным портфелем в руке стоял старый добрый знакомый, с которым много раз ходил Имас в разведку и минировал дороги, — отважный поляк Зигмунд Жулковский.
У Имаса перехватило дыхание. Война — вереница невероятных событий, встреч, неожиданностей. В тылу фашистских захватчиков встретились два разведчика.
Кавалер высшего фашистского ордена «Немецкий крест» Клаус Карлсон, он же Зигмунд Жулковский, ехал в Варшаву. Выглядел он шикарно. Идеально пригнанный по фигуре мундир, начищенные хромовые сапоги. На бронзовом от загара лице уверенность. Золотой знак члена национал-социалистской партии придавал внешнему облику полковника внушительный вид. Такие знаки были изготовлены по личному распоряжению Адольфа Гитлера и служили самой высокой наградой первым ста тысячам членов партии, вступивших в нее до 1933 года. Лица с такой наградой встречались в армии редко, их боялись и старшие и младшие офицеры.
Жулковский узнал Имаса в ресторане, но не подошел к нему, а решил понаблюдать за работой друга: не делает ли он ошибок, а если делает, то подсказать и помочь. «Интересуется камерой хранения, собрался ставить там мину. Я бы тоже так поступил». Выходя из ресторана, Жулковский подумал: «Нет, пожалуй, мину ставить лучше в гардеробе. Взрывом вышибет стену, завалит ресторан, зал ожидания, достанется еще и скучающей офицерне в привокзальном скверике».
— Не рад встрече, приятель? — полковник подошел к майору и первым небрежно протянул руку.
В блестящих глазах Жулковского Михаил уловил большую радость. Автоматически отвечая на приветствия проходивших мимо солдат и офицеров, они остановились на краю перрона. Выждав, когда поблизости никого не было, «полковник» тихо заговорил по-русски:
— Миша, последний раз мы виделись два месяца назад на станции Шевченко. Как далеко ушли за это время наши на запад! Рассказывай, рассказывай скорее самое главное. — Он взглянул на часы, затем на Имаса. — Если твои хлопцы не взорвали на дальних подступах к станции мой поезд, то он скоро подойдет. Рассказывай же!
— Зигмунд, все еще не могу прийти в себя. Вот так встреча!
Два друга стояли на краю перрона станции Санок. Они беседовали, подставив лица ласковому июньскому солнцу. А вокруг лязгали буферами вагоны. Сотни немецких офицеров садились в поезда, выходили из здания железнодорожного вокзала, куда-то спешили, суетились.
— Мне хочется в отряд, посмотреть на вас, поговорить с каждым.
— Зигмунд, теперь мы в Польше и обязательно встретимся.
— Михаил, ты помнишь станцию Шевченко, как там Ваня Царенко лихо выбивал «яблочко»? Вот бы нам с тобой сейчас, подбоченясь, на этом перроне выдать «яблочко»! Представляешь, какой поднялся бы здесь переполох! Друг мой, Миша, наша берет. Советская Армия приближается, а эта нечисть все еще пыжится. Передай нашим ребятам, что фашисты мне уже заплатили по крупному счету, и я с ними рассчитаюсь сполна, — говорил Жулковский.
Между тем Владислав Риняк пригнал «оппель-адмирал» на улицу Зеленую. Вышел из машины, закрыл на ключ дверцы и пошел на станцию. Заминированные вагоны продолжали стоять у вокзала. Соляная кислота неумолимо разъедала предохранительные чеки взрывателей.
«Начнут мины рваться раньше, провалится задуманная операция. Что же делать? — думал Владек. — Куда делся Имас?»
Приближалось время обеда, и камера хранения должна была закрыться. Риняк привез мину, но на Вокзальной улице никого не было. Михаил всегда отличался точностью. А сейчас… Владеком все больше овладевало беспокойство. Он сидел в автомашине, как на раскаленной сковородке. Появление Михаила рядом с немецким полковником еще больше озадачило Риняка.
Владислав искоса посмотрел на полковника. На рукаве кителя зловеще поблескивал почетный знак «Кондор» — зеленые лавровые ветви обрамляли серебристый череп со скрещенными костями, из-под которых проглядывало изображение танка.
«Легион Кондор» заслужил этот страшный знак на полях Франции, Бельгии и Югославии. Под Москвой «Кондор» был фактически разгромлен. Командование вермахта направило остатки легиона во Францию. Офицеры воинского подразделения «Кондор», как правило, были выходцами из зажиточных семей, быстро продвигались по службе. Разведчик избрал для себя мундир офицера «Кондора» не случайно — так было безопаснее, ибо в это время легион переместился в район Кракова.
Удивленный Риняк автоматически выполнял распоряжения майора, стараясь в то же время разобраться в ситуации.
Тем временем Имас и его спутник подошли к ресторану. Швейцар учтиво распахнул двери. Вслед за офицерами, хлопая широкими голенищами солдатских сапог, Риняк внес поблескивающий желтой кожей чемодан.
Полковник снял фуражку и подошел к зеркалу. Майор приблизился вплотную к гардеробщику:
— Надул ты меня, старик, девчонка занята.
— Господин майор, я не виноват, можете зайти к другой. Есть не хуже и живет рядышком.
— Нет, старик, я встретил товарища. Нам не хотелось бы тащить чемодан в зал. Оставлю его у тебя.
— Это можно, только следует спрятать подальше от глаз начальства.
Владислав спровадил чемодан в угол гардероба, прикрыл его плащом.
— Так сойдет?
— Сойдет.
— Знай, старик, мою щедрость. — Имас достал из портмоне сто марок и бумажку в 500 гуралей.
Мина была на месте. Теперь главное — не вызвать подозрения у швейцара и незаметно покинуть ресторан.
К перрону подкатил воинский эшелон. Выскочив из вагона, офицеры гурьбой бросились в ресторан, солдаты — в буфет.
— А
