отозвалась бы, например, о виде Anomodon: он растет в тени, на камне позади амбара. Anomodon начинает производит споры довольно поздно, предпочитая расходовать ресурсы на рост и выживание, а не на бесконтрольное размножение.
Две стратегии — высокое и низкое репродуктивное усилие — обычно связаны со средой обитания. В нестабильной, беспокойной среде эволюция благосклонна к видам, рождающим множество особей, которые легко разлетаются по миру. Непредсказуемость среды (окрестности коровьей тропы, где растет Ceratodon) означает, что взрослые особи рискуют погибнуть от постороннего вмешательства, поэтому выгоднее всего размножаться быстро и отправлять потомство на зеленые луга. Неизвестно, куда попадут подхваченные ветром споры, но, скорее всего, их судьба окажется не такой, как у родителей. Половое размножение дает большое преимущество и в том смысле, что гены обоих родителей образуют новые комбинации. Каждую спору можно сравнить с лотерейным билетом. Одни комбинации удачны, другие — нет, но игра стоит свеч: миллионы особей рассеиваются по местности. Одна непременно найдет клочок почвы, где необычное сочетание генов принесет ей успех. Половое размножение приводит к разнообразию, что обеспечивает существенное преимущество в непредсказуемом мире. Но это имеет свою цену: при взаимодействии яйцеклетки и сперматозоида лишь половина успешных генов родителей переходит к отпрыску, и эти гены затем тасуются в репродуктивной лотерее.
Поли, в грязных ботинках и забрызганной навозом куртке, меньше всего напоминает специалиста по генной инженерии в белом халате, и однако, она пользуется новейшими достижениями этой науки. Выпускница Корнеллского университета, она взрастила стадо голштинских коров с безупречной генетикой. Теперь ей не хочется сводить своих лучших питомиц с каким-нибудь старым быком, чтобы растрачивать добытое с таким трудом преимущество, и она прибегает к искусственному осеменению, передавая идентичные друг другу эмбрионы суррогатным матерям. Таким образом, получится стадо с минимальной генетической изменчивостью, увековечатся успешные генотипы, которые были бы уничтожены в ходе обычного полового размножения. В животноводстве такое «клонирование» применяется лишь с недавних пор, но мхам оно известно с девонского периода.
Мох нередко использует репродуктивные стратегии, ограничивающие вариативность и позволяющие сохранить благоприятные комбинации родительских генов. Каменная стена позади амбара осталась нетронутой с тех пор, как ее построили первые владельцы фермы сто семьдесят девять лет назад. В такой неизменной, предсказуемой среде лучше вести неизменный, предсказуемый образ жизни. Покрывающий стену ковром Anomodon почти за два столетия доказал, что набор его генов отлично подходит для этого конкретного места. Энергия, которую требует частое половое размножение, будет растрачена на производство уносимых ветром спор с потенциально негодными генотипами — они попросту затеряются где-нибудь. А в стабильной, благополучной среде лучше употребить эту энергию на рост и клонирование особей давно живущего здесь мха, чтобы они и дальше захватывали территорию. Так сохранится проверенный, правильный генотип, как у породистых коров.
Индивиды, составляющие популяцию, постоянно подвергаются естественному отбору, и выживают лишь наиболее приспособленные. Несколько поколений погибших амбарных котов, так и не научившихся переходить дорогу, и мертворожденные телята — наглядные примеры работы естественного отбора. Если случается такая потеря, Поли машет рукой и твердит заученную фразу: «Где животина, там и мертвечина». Пусть Поли хвастается сколько угодно: если посмотреть на ее звероферму, дело обстоит иначе. Далеко не всех животных можно назвать элитными. В одном стойле приютилась старая корова по кличке Хелен, давно уже слепая. Эта славная старушка до сих пор ходит пастись вместе со своими товарками, применяя древнюю, почтенную систему ориентации «нос в хвост». Есть еще Корнелли, осиротевший барашек: Поли принесла его домой, завернутого в памперсы, и он спал у печки, пока не вырос — тогда стало ясно, что он выживет. Но в природе редко встречается Поли, спасающая неприспособленных от косы естественного отбора. И я решила посмотреть на репродуктивные стратегии мхов с этой точки зрения. Какой выбор ведет к выживанию, а какой — к исчезновению?
Нас с Полиной свели случай и наш собственный выбор — по какой-то причине мы обе очутились здесь, в старой ферме на вершине холма. Так дом жмется к склону, укрываясь от ветра, так солнце разливает свой свет над лугом. Она бежала от ожиданий своих бостонских родственников, выбрала фермерство и крепкие запахи, отказавшись от карьеры специалиста по физиологии животных. Я прилетела сюда наподобие почтового голубя после печального развода, полная решимости начать всё заново на своих условиях. Наши мечтания нашли приют в этом месте. Поли каждый день утверждает свою самодостаточность и наслаждается обществом животных. А у меня на столе микроскоп порой соседствует с черничным пирогом.
В верхней части нашего пастбища есть заболоченный лес, заросший канадской тсугой и обнесенный изгородью — пасти животных там нельзя. Поли косит сено на близлежащем поле, рядом с ней рокочет трактор. Я машу ей, потом пролезаю под колючей проволокой и исчезаю среди деревьев. Достаточно сделать несколько шагов, и на тебя спускается тишина вместе с рассеянным зеленым светом. Тсуги, из которых сооружены мой дом и амбар Поли, были срублены здесь много поколений назад. Старые бревна и трухлявые пни покрыты одним из моих любимых мхов — Tetraphis pellucida. Я не знаю другого мха, настолько озабоченного своим благополучием. Его молодые листья светятся, словно капли росы: они полны воды. Слово «pellucida» в видовом названии обозначает именно это качество — прозрачность. Небольшие крепкие побеги чисты, просты и стоят вертикально, что внушает надежду. Каждый стебель, не более сантиметра в высоту, снабжен примерно десятком ложкообразных листьев, расположенных вокруг него в виде ступенек винтовой лестницы.
В отличие от большинства мхов, которые выбрали себе образ жизни и крепко держатся за него, Tetraphis замечателен своей гибкостью в выборе способов размножения: оно может быть половым или нет. Tetraphis уникален тем, что имеет специальные органы полового и неполового размножения, и, таким образом, занимает среднее положение, если говорить о репродуктивном выборе.
Большинство мхов способны клонировать сами себя из отвалившихся листьев или других отпавших фрагментов. Эти кусочки могут превратиться в новые взрослые особи, генетически идентичные родителям, что дает преимущество в стабильном окружении. «Клоны» остаются неподалеку от родителей, они не слишком приспособлены к освоению новых территорий. Клонирование путем расчленения может быть эффективным, но это неуклюжий и ненадежный способ отправки генов в будущее. Однако Tetraphis — аристократ неполового размножения, с превосходно вылепленным обликом, и отлично подходит для клонирования. Я встаю на колени, чтобы получше разглядеть клочки Tetraphis на старых пнях, и вижу, что вся поверхность колонии мха покрыта чем-то вроде крохотных зеленых чашечек. Эти чаши для выводковых почек на концах прямых побегов напоминают миниатюрные птичьи гнезда; сходство довершают
