Так я поднимался по ступеням школы, год за годом, потому как выдавал хороший результат. Вскорости я понял, как это опасно. Я стал осторожничать и старался не впускать Адама в свои проблемы. Порой его догадливость и врождённый ум могли разрушить нашу дружбу.
От Ровены мы перешли к её мужу.
Я рассуждал:
– Если поверить, что Стэнли спал, то получается, что Джон Макэвой – главный подозреваемый? Только Джону мог принадлежать злосчастный платок. Но какие у него мотивы?
– Мотивов бывает не так много. Убивают ради денег, из мести, из трусости и страха, что раскроется предыдущее преступление. А ещё из-за любви или страсти. – Адам повернулся ко мне и слегка улыбнулся. – Попадает ли Джон Макэвой в одну из этих категорий?
Я поморщил лоб, пытаясь не здраво рассуждать, а угадать, что по этому поводу думает сам Адам.
Деньги. Если верить мисс Гилберт, Джон Макэвой просил дать ему денег в долг, а Кампион ему отказал. Ещё мы знаем, что доктор стал в последнее время странно себя вести. Из чего следует, что – в совсем крайнем случае – он мог украсть деньги. Почему нет? Мы напрасно идеализируем людей, воровство – одно из мелких зол, на него способен каждый.
Я как-то взял деньги без спроса у отца. Война тогда только началась, и с британского острова к нам стали пребывать эвакуированные семьи. У одной была потрясающая коллекция памятных жетонов с изображением скандинавской архитектуры. Их сын втайне продавал эти медяшки местным мальчишкам, а у меня на тот момент не было лишних денег, только то, что причиталось на еду. Как-то раз отец навестил меня и деда перед тем, как был отослан в Северную Африку, вот тогда-то я и залез к нему в карман.
Я погорел на этом деле. Когда несовершеннолетний торговец фамильными драгоценностями попался на горячем, его семья ходила по домам и скупала жетоны обратно. Мне было до того стыдно, что я отдал жетон бесплатно. Я не смог оценить то, что имел, потому что не заработал заплаченных за жетон денег, и не сильно страдал. Лишь по окончании войны с первых своих заработков, когда я устроился укладывать брусчатку на набережной, я отдал долг отцу.
Теперь, когда мои честь и достоинство восстановлены, вернусь к рассуждению по поводу Джона Макэвоя. Откровенно говоря, мне слабо верится в то, что Макэвой – банальный вор. Ещё слабее – что он мог убить из-за долга.
Допустим, месть. Джон Макэвой за что-то отомстил Рэю Кампиону. Гм. Оставлю эту мелодраматичную гипотезу на проверку мисс Вудс.
Или страх. Макэвой совершил что-то противозаконное, а Рэй знал это и шантажировал Джона. Глупости! По натуре Кампион не был похож на шантажиста. Он был крепок и масштабен, психологически больше напоминая тяжеловеса, которому для выгоды или удовольствия требовалось нечто большее, чем шантаж. Он не опустился бы до таких мелких гнусностей. И Джон Макэвой хоть и никуда не годится против Кампиона, но навряд ли способен на… Тут я не придумал ничего такого, в чём можно было бы обвинить доктора, если бы его стали шантажировать. Сам я в такой ситуации не бывал, а Макэвой всё-таки вызывал у меня симпатию.
Остаётся любовь. Или страсть. Хотя вряд ли там могло дойти до страсти. Плод любви, Билли, докторский сынок, и тот вышел на редкость чахлым. В возрасте старшего Макэвоя, мне думалось, ни о каких страстях уже и речи быть не может. Длинноногая пациентка, похоже, отпадает.
Последнее я озвучил вслух, и Адам сказал:
– Я не думаю, что мы многое здесь найдём.
– А можно спрятать гарпун в докторском чемоданчике? – озадачил я Адама.
– Смотря в каком.
Гарпун длиною в три с лишним фута. Чемоданчик Джона Макэвоя в диагонали составлял дюймов тридцать, не больше. Абсурд на ровном месте.
– Я всё думаю о словах мисс Гилберт, – сказал я. – Что имела в виду эта грымза, говоря о несчастьях Макэвоев?
Адам поднял рисунок, сравнивая с натурой. Недовольное выражение легло на его бледнокожую гладковыбритую физиономию. Клок блондинистых волос упал ему на лоб, свесившись на правый глаз под круглыми очками. Ничто не могло отвлечь Адама от его мыслей. Через некоторое время он опустил тетрадь и произнёс обычным голосом:
– Без понятия. Но в таком месте, как это, тайны имеют обыкновение выходить наружу.
– Стоит оказаться где и когда надо. – Я докурил и потушил сигарету о ножку шезлонга. – Может, и в самом деле наш Стэнли что-то видел, и его хотели кокнуть, а не старика Кампиона?
Адам посмотрел искоса, и я прекрасно знал этот взгляд, он означал, что вести диалог со мной можно только будучи очень снисходительным.
– Ты и в самом деле в это веришь? – сказал Адам. – Что на лавке свиданий произошло нечто такое, за что наблюдавший был обречён на такой конец?
– Нет, конечно, – неуверенно сказал я, запустив руку в свои патлы, зачёсывая их со лба.
Ближе к вечеру мы состряпали настоящий мужской ужин – отварной картофель с репой и чёрным перцем, говядина в пиве и собственно само пиво. Стэнли подтянулся к нам лишь когда его позвали.
Ужин шёл, понятное дело, нерадостно.
Дед спросил:
– Как ваши дела с Джуди?
Стэнли жевал и отвечал одновременно:
– Мы с ней не виделись с дознания.
После ужина Стэнли ушёл к себе в комнату. На маяк по-прежнему было запрещено подниматься. Мне вдруг стало немного жаль Стэнли – он остался совсем один.
Весь вечер было на удивление тихо и непривычно, и только когда дед разлил чай, мы вспомнили: сегодня к нам ни разу не заглянула Летисия. Ни узнать, как дела, ни принести сладкой выпечки.
Дед даже сказал насторожённо:
– Такое впервые за последний год.
Глава 11
Дом Летисии Вудс
В вечерних сумерках мы с Адамом решили пройтись до дома Летисии Вудс. Этот ничего не значащий визит был вызван смутной тревогой. Видно, на фоне нынешних драматических событий сознание воспринимало каждое из ряда вон выходящее событие как новую угрозу. Мы никак не могли отделаться от чувства, что что-то не так.
Летисия открыла не сразу. Впрочем, мы даже произнести ничего не успели, она с порога стала извиняться, что не пришла угостить нас овсяным печеньем, потому как попросту не успела его приготовить.
– Мисс Саллендж не хотела меня отпускать, засела в салоне и всё верещала про своё домашнее вино, приглашала выпить. Пришлось согласиться. Не могла от неё отделаться, – оправдывалась Летисия, взволнованно сжимая руки на груди.
Мы понимали мисс Вудс. Такое действительно
