– прожить агонию самых потаенных желаний и тщательно скрываемых чувств.
Глава 7. Под аккомпанемент колес
От главных ворот храма вела узкая тропинка, петляющая между высоких разлапистых пальм. Быстрым шагом преодолев метров пятьсот, Робин вдруг поймала себя на мысли, что в этом путешествии вечно куда-то торопится, куда-то спешит, совершенно забывая о том, чтобы оглянуться вокруг себя и попробовать хоть немного рассмотреть этот новый для нее мир.
Девушка замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, подняла голову, смотря прямо на несуществующее солнце, стараясь не щурить глаза. Когда еще представится такая возможность – смотреть на солнце, не пряча взгляд.
Перед ее взором рисовались диковинные узоры, как в детском калейдоскопе, перебирающем разноцветные стеклышки, даруя чарующее волшебство. Не отводя взгляд, Робин опустилась прямо на тропинку и легла на спину, раскинув руки и ноги в разные стороны.
Откуда-то вдруг налетели порывы ветра, такое яркое солнце заволокло пушистой черной тучей, едва подрагивающей от разрядов молнии. И через мгновение уже пошел такой сильный дождь, что на оголенных частях тела стали проступать мелкие синяки, – так сильно молотили тяжелые капли. Завизжав от истинно детского счастья, Робин понеслась по лужам, даже и не думая их обходить или перепрыгивать, – босые ноги шлепали по воде, и она разлеталась мириадами брызг. И казалось, что дождь идет со всех сторон, сверху, снизу…
Тропинка резко оборвалась, упершись в магистраль на восемь полос. Взад и вперед по ней мчались автомобили, большие и маленькие, совсем старые и только что сошедшие с конвейера, перегруженные людьми и вещами и вовсе пустые.
Дождь все никак не заканчивался. Робин стояла и смотрела на мелькающие мимо машины, не знаю, куда идти дальше, – чувства молчали. Недалеко остановилась машина. Решив, что ничего не теряет, девушка подошла, наклонилась к окну со стороны водителя и улыбнулась так приветливо, на сколько была вообще способна. С ее-то убийственным взглядом. Хотя вряд ли что-то от него осталось – слишком много было прожито в этой загробной жизни.
Она резала живого человека, топила безобидную старуху в море, столкнула с обрыва свою шестилетнюю мать, была заживо сожжена в пустом храме, танцевала под дождем… Пожалуй, последнее повлияло на нее больше всего.
– Эй, ты идешь? – нетерпеливая голова выглянула из окна и тут же скрылась, снова закрыв опущенное лишь на секунду окно.
Робин поспешила занять место рядом с водителем и, постаравшись придать приличный вид своему белому полупрозрачному, насквозь промокшему платью, наконец повернулась к незнакомцу за рулем.
– Привет. Спасибо, что остановились.
Это был взрослый мужчина, лет сорока, с короткой стрижкой и щетиной, украшающей квадратную челюсть. На нем были голубые пляжные шорты и белая рубашка с коротким рукавом, из чего можно было сделать вывод, что он едет с пляжа. Или на пляж.
– Я тебя еле заметил. Стоишь как призрак, – улыбнулся краем губ мужчина и тронулся с места. – Мое имя Дон, если что. Вдруг придется ехать вместе достаточно долго. Тебе, кстати, куда?
– Я Робин. Мне… Я ищу друга.
Машина вырулила на магистраль и резко набрала скорость, сливаясь с потоком, мчащимся со скоростью не меньше ста миль в час. Из-за молотящего по лобовому стеклу и крыше дождя очертания вокруг расплывались, образуя картины экспрессионистов из довольно скучного пейзажа.
– Друга, – мужчина ухмыльнулся и покачал головой. – Это не отвечает на вопрос «куда».
– Не отвечает, – согласилась девушка и засмеялась. – Это кажется таким тупым. Я иду, сама не зная куда. Точнее… – Робин помолчала, достала фотографию с изображением молодого человека с оливкового цвета глазами. Размытые контуры, потускневшие краски – у нее было очень мало времени. – Вот. Это день, когда он был счастлив.
– Только он? – Дон покосился на снимок, стараясь не сводить взгляда с дороги. – А ты нет?
– Меня… Не было в этом дне… Я думаю… Не знаю. Никогда не любила море. Точнее…
Дождь барабанил по лобовому стеклу, стекал струями под капот, разлетался брызгами от бешено молотящих «дворников». Пальмы, росшие по обе стороны дороги, размахивали своими огромными листьями с десятками пальцев, словно хотели показать дорогу, но не могли определиться, в какую сторону.
– Ладно, едем прямо, – усмехнулся Дон, достал сигарету и закурил, открыв окно до тоненькой щели.
Салон наполнил белый дым. Робин вспомнила ту первую затяжку после смерти, когда весь мир сосредоточился в тонкой струйке вдыхаемого никотина. Захотелось вернуться в бар или в тот салон пыток, где она вместе с другими резала Кристиана, втыкая нож в его бедро, представляя, что это ее отец.
«Бобби». Не стоило ее так называть…
– Я б не отказалась от стаканчика виски, – зевнула Робин, потягиваясь всем телом, заведя руки за голову. Ее тело соблазнительно выгнулось, мокрая белая полупрозрачная ткань прилипла к животу.
Дон покосился на пассажирку, хмыкнул, пробормотав что-то вроде: «Чертовка», и отвернулся обратно к дороге, вглядываясь в мокрое асфальтовое полотно, больше похожее на реку из-за потоков воды, все еще льющейся с неба.
– Если холодно, можешь взять плед. Там, на заднем сидении.
Робин нашарила что-то теплое и пушистое, вытащила огромный плюшевый плед, укуталась в него и отвернулась, смотря в сторону, на проезжающие рядом машины. Лица водителей и пассажиров размывались, делая их похожими на призраков. Да так оно и было.
– Там есть бутылка рома, – пробормотал Дон и сделал чуть громче еле журчащее джазовой музыкой радио.
Следующие несколько минут, а может, часов, они молчали. Робин пила ром, который никак не хотел заканчиваться, курила, поднося губы, сложенные трубочкой, близко к узкой щелочке открытого окна, и старалась не смотреть на мужчину, сидящего рядом. Дон не обращал на нее внимание. Он витал в своих мыслях, улыбался краешком губ и барабанил пальцами по рулю.
– Расскажи мне о себе, – наконец, решилась девушка, когда ей окончательно наскучила эта бесконечная поездка и не стихающий дождь.
– Нечего рассказывать, – Дон пожал плечами и задумался, подбирая слова.
– Куда ты едешь?
– К своей семье. – Черты лица чуть смягчились. – Работаю на севере, чтобы прокормить жену и детей. Редко их вижу, но…
– На севере, – пробормотала недоверчиво Робин, настораживаясь. – Где на севере?
– А, не важно. То тут, то там. Стройка, шахта, буровая вышка. Любая работа подходит, лишь бы платили хорошо и не приходилось тратиться на еду и жилье.
– У меня отец работал на севере.
Думать про отца не хотелось. Последнее такое воспоминание пусть и дало освобождение, но и оставило горькое послевкусие. Тот нож в бедре Кристиана был всего лишь порывом, который она всегда
