остановившийся позади нас; прожектор на крыше загорелся ярче, зажглись несколько дополнительных огней. К этому времени я присоединился к Скарсдейлу у ветрового стекла.
— Что-нибудь не так? — спросил я.
Скарсдейл расслабил напряженные плечи, перебросил тумблер на панели и повернулся ко мне.
— Я не знаю, Плоурайт, — медленно произнес он; его лицо выглядело суровым в желтом свете прожекторов. — Мне показалось, что я увидел, как впереди в туннеле мелькнуло что-то белое.
— Жаль, что вы меня не предупредили, — сказал я, не подумав. — Мы могли бы проехать эти несколько сотен ярдов.
— Именно так и не следует поступать в подобных обстоятельствах, — ответил Скарсдейл, словно объясняя ребенку какие-то элементарные истины. — Мы не знаем, с чем можем встретиться в этих туннелях. Замечаем, оцениваем, затем проводим рекогносцировку — с достаточными силами и соответствующим вооружением.
И он многозначительно похлопал по кобуре на поясе.
— Мне очень жаль, профессор, — сокрушенно сказал я. — Я плохо оценил обстановку.
— Все в порядке, — отозвался он. — Я-то, естественно, на протяжении многих лет немало думал об этом. И, надеюсь, разработал процедуры на все случаи жизни.
Искорки юмора блеснули в его глазах, когда он открыл дверцу головного вездехода и сошел на твердый, как железо, пол туннеля. Ван Дамм открыл дверцу своей машины до того, как та полностью остановилась, и, осторожно ступив на металлический кожух, защищавший гусеницы, спрыгнул на землю. Двое ученых встретились на полпути между машинами и тихо посовещались.
Ван Дамм вернулся к своей машине. Я слышал, как он выкрикивал команды, искаженные стенами туннеля.
— Поставьте вездеход рядом с первым. Мы хотим получить впереди максимальное освещение. Скарсдейл что-то заметил в туннеле.
Я стоял в стороне, пока Холден маневрировал своей большой машиной рядом с нашей; когда он выключил двигатели, пульсация генераторов эхом разнеслась по проходу, а затем включилось все основное освещение вездехода. Я подошел и встал рядом со Скарсдейлом; наши гротескные тени распластались перед нами на полу. Лучи прожекторов тянулись далеко в темноту, и мне показалось, что я вижу вдалеке светлое пятно.
Когда я указал на это пятно профессору, он подозвал Ван Дамма, и освещение машины № 2 было выключено. Затем мы впятером коротко переговорили; Холден поднялся в вездеход № 1 и выключил все, кроме главного прожектора. Я заметил, что Скарсдейл вытащил револьвер, а остальные, казалось, ощетинились оружием. Даже Ван Дамм, разговаривая с профессором, размахивал опасным на вид автоматическим пистолетом.
Я неохотно достал собственный револьвер и снял его с предохранителя, хотя и считал, что моя неумелая стрельба была бы для профессора и его спутников куда большей угрозой, чем что-либо таившееся впереди.
Закончив разговор с доктором, Скарсдейл повернулся ко мне.
— Вам лучше пойти со мной, Плоурайт, — сказал он. — Мы будем держаться рядом. В случае чрезвычайной ситуации это позволит избежать опасности рикошета от стен туннеля.
Я не подумал об этом и с благодарностью последовал за мощной фигурой профессора, когда мы двинулись от вездеходов во всепоглощающий мрак. Мы включили лампы на касках, и качающиеся тени, мерцающие и скользящие по стенам по обе стороны от нас, пока мы удалялись от успокоительного луча прожектора, образовывали странный узор, который казался подходящим аккомпанементом к моим мрачным мыслям.
Мы уже отошли от вездеходов более чем на двести ярдов и миновали несколько темных арок; несомненно, это были входы в боковые туннели, о которых упоминал Скарсдейл, и я надеялся, что они были такими же пустынными, как предполагал мой спутник. Мы могли бы легко оказаться отрезанными от основной группы, если бы нечто в этом лабиринте пожелало нам зла. Я не знал, подумал ли об этом профессор, но не решался спросить, боясь, что он увидит во мне фантазера.
Я почувствовал, как Скарсдейл молча схватил меня за руку, и одновременно осознал то, на что он хотел обратить мое внимание: белый предмет, замеченный мной издалека, был теперь заметно ближе и с каждым нашим осторожным шагом выступал из мрака. Вскоре, подобно тому, как в проявочном лотке проступает изображение на фотографии, его очертания стали более определенными. Ошибки быть не могло — на полу туннеля лежало человеческое тело.
Скарсдейл поднял револьвер, и в свете наших фонарей его лицо показалось мне жестким. Он крепче сжал мою руку.
— Останьтесь здесь, — тихо сказал он.
— Разве мне не следует пойти с вами? — спросил я. — В случае опасности...
— В случае опасности одного человека будет достаточно, — твердо сказал он. — Если возникнет чрезвычайная ситуация, вы сможете лучше помочь мне, оставаясь здесь.
Я понял, что профессор был прав, и перестал спорить. На протяжении долгих тридцати секунд я стоял и смотрел в туннель, где подпрыгивал и тускнел свет лампы Скарсдейла. Затем шум его шагов оборвался. Света было достаточно, и я видел, что профессор опустился на колени, стараясь что-то разглядеть. Через несколько мгновений он вернулся, пятясь по туннелю ко мне и поводя револьвером из стороны в сторону.
Оказавшись рядом со мной, профессор глубоко вздохнул.
— Это карлик, Залор, — сказал он подрагивающим голосом. — Одному Богу ведомо, как он мог сюда попасть. Он, безусловно, мертв. Мы подведем вездеходы и избавимся от тела.
Следующие несколько минут были неразберихой из гула моторов, мигающих огней и тревожных вопросов. Холден со Скарсдейлом затащили тело Залора в один из боковых туннелей. С более близкого расстояния я мог видеть, что это действительно был он, и узнал одежду, которая была на карлике. Тело казалось странно сморщенным, но подробней разглядеть его я не мог, так как Скарсдейл больше никому, кроме Холдена, не позволил подойти ближе к останкам.
Пока профессор и Холден переносили труп, я вернулся в головной вездеход и заварил долгожданный чай. Когда я снова выбрался наружу, Скарсдейл отдал приказ отогнать вездеходы назад и разбить лагерь. Один из прожекторов был оставлен включенным; Скарсдейл также распорядился выставить на всю ночь часовых. На крыше головной машины был установлен легкий пулемет, и от сигнального клаксона к часовому на всякий случай протянули удлинительный провод.
Я глядел на все эти приготовления с беспокойством, которое лишь усугублялось из-за поведения Холдена; по-видимому, последний заболел, сказал ухаживавший за ним Ван Дамм. Холдена и в самом деле несколько раз рвало, и когда я позже предложил ему чаю, его лицо выглядело пепельным и изможденным. Совершенно непохожий на себя, он угрюмо взял чашку и стал пить; время от времени его
