– Коллеги! – восклицает Панин. – Буду краток! Давайте не валить с больной головы на здоровую! Мы с вами понятия не имеем, где росла и как жила наша прекрасная героиня, – на этих словах я поправляю корону на голове, – Если кто-то из нас уйдет в лес и объявит бойкот врачам, медосмотрам, прививкам – это его святое кон-сти-ту-ци-он-но-е право!
– Ну… – пытаюсь сказать я, но меня перебивают.
– Святое право умереть без медпомощи, – едко замечает мужик в пиджаке.
– Наши медики святые люди! – не унимается Панин.
Я слушаю дискуссию, сложив ногу на ногу, сидя очень прямо и стараясь не мигать.
– Давайте не отклоняться от темы, – затыкает спорщиков Патти. – Итак, вы узнали, что вы особенная. Что было потом?
Камера снова смотрит на меня.
– Потом меня позвали в «Росинновации» на исследования, – рассказываю я.
– В чем заключались исследования?
– Мы…
– То есть вы были не одна?
– С подругами.
– Они такие же? – допытывается Патти.
– Нет, – говорю я. – Они обычные. Мы сдавали анализы и проводили тесты на… В общем, мужиков смотрели, – говорю я смущенно. – Как бы оценивали.
– Голых? – возникает Панин.
Все смеются. Я тоже.
– Нет… – хочу сказать я, но камера меняет положение и переходит на врачиху «Росинноваций», двойного агента. Мой микрофон перестает работать и продолжения фразы не слышно.
– Сегодня в нашей студии медик-эксперт! Она проводила тесты на уникальном анменструальном пациенте и других девушках в лабораториях «Росинноваций». Скажите, в чем была цель исследований? – дирижирует Патти.
– Нашей задачей было точно определить особенности восприятия у тестируемых.
– Восприятия чего?
– Внешности, – твердо говорит врач. – Из уникальных гормонов нашей героини выделен препарат «Прозиум». Ну вот как делали «Мезим» из ферментов коров, когда они были. Мы смогли передать ее качества по обостренному, очищенному от ложных когнитивных и культурных ассоциаций, восприятию внешности, более многочисленной группе испытуемых.
– Вот как, – говорит Патти, словно утратив нить разговора, и, готова поклясться, я опять видела мерцание помех на ее лице.
– Так я не поняла, – говорит Эйюс Дебент. – Из гормонов главной героини сделали лекарство?
– Это не лекарство, а обостряющий восприятие препарат. Точнее, уточняющий. Он блокирует эмоции. С помощью него мы собрали точную информацию у респонденток об их предпочтениях.
– И каковы предпочтения? – интересуется Панин.
– Ну, – пожимает плечами врач с фиолетовыми волосами. – Они разные. Тут нет какого-то единого стандарта. Главное, есть определенные рамки, в которых должен быть объект, чтобы вызвать симпатию.
– То есть вам было важно не только исследовать нашу героиню, но с ее помощью провести более широкое исследование? – спрашивает Патти, переставая подергиваться.
– Совершенно верно, – говорит врач.
– Простите, вы феминистка, – спрашивает Патти. Вопрос звучит как утверждение.
– Да, а что?
– А то, что ваши соратницы похитили нашу героиню. Она рассказала об этом нашим продюсерам, – говорит Патти.
Зал ахает.
– Я… – пытается сказать врач, но шум зала ее перекрывает.
– Тишина в студии! Дадим высказаться. Слушаем вас! – наводит порядок Патти.
– Я не отрицаю, что я состояла в «Женском государстве»… Но я оттуда ушла и в похищении не виновата. Напротив, я ей помогла.
– Это правда? – камера снова показывает меня.
– Не знаю, – говорю я. – Но она мне помогла. Это да. Меня похитили феминистки и чуть не…
– Как замешаны фемрадикалки в этой истории – смотрите после рекламы! – орет Патти.
В зале слышится шепот. Сидевшие прямо люди потягиваются. Мужчины смотрят на меня. Панин не пытается вступить в диалог. Патти стоит почти неподвижно и время от времени механически чешет нос.
– Экшн! – раздается голос из динамика где-то под потолком.
– Мы возвращаемся в прямой эфир! Итак, в первой части программы мы узнали о похищении нашей героини запрещенной ультрарадикальной группировкой «Женское государство». В нашем распоряжении – уникальные кадры суперсекретной базы террористок. Внимание на экран! – голос Патти Винтерс перекрывает всех в студии.
Запись с камер на арктической базе «ЖГ»: показывают чаны с розовым бурлящим FEV. Показывают спящую казарму и я вижу себя на одной из коек, стучащую зубами от страха. Группа спецназа вышибает дверь и вяжет всех. Короткая борьба с главной фемкой, ее искаженное, раскрасневшееся в драке лицо на миг попадает в кадр. Изображение останавливается и приближается к ее застывшему лицу и сжатым зубам до степени заметности отдельных пикселей. Пока я поеживаюсь от неприятных воспоминаний, из-за кулис приглашают феминисток из W.H.O.R. и инцелов из «Мужского государства». Они тихо рассаживаются на противоположных концах зала.
– Отмотайте назад. Стоп! – говорит Патти.
На экране опять видно меня.
– Сейчас мы видим нашу героиню в плену. Что с вами делали?
– Меня пытались чем-то накачать. Сделать сверхчеловеком или типа того. То есть я не с того начала – меня похитили на трассе…
– А что вы делали на трассе? – хихикая, спрашивает один из инцелов.
В зале смешки. Мужчины ухмыляются. Я мгновенно теряю самообладание и краснею, несмотря на загар.
– Оху… охренели чтоли такие намеки делать?! – я повышаю голос и испепеляю карлика взглядом. – Меня везли «Росинновации»! Фемки взорвали вездеход и привезли на их базу, где…
– Итак, хлопнул вездеход. Чем они угрожали на базе? – перебивает Патти.
– Превратить в одну из них с помощью FEV. Вируса женской эволюции. Насильно.
– Это правда? – Патти обращается к одной из активисток W.H.O.R., мощного телосложения бабище с зелеными волосами.
– Мы против насилия. Мы никого в свои ряды насильно не затаскиваем, – монотонно гудит та. – Это раскольницы из «Вумен Стейт» извратили нашу борьбу, наш мирный протест, украли у нас разработку FEV…
– То есть вы признаете что создали вирус уродов? – говорит Дебент.
– Каких еще уродов? Наш вирус делает сильнее! Тело человека – его право. Никаких уродов не существует! Каждый прекрасен по-своему. И еще раз. Дай сказать, – бросает она дергающей ее за рукав подруге. – Еще раз: вирус добровольный. Все добровольно, – внушительно говорит фемка. – Стать частью Единства могут все желающие. Мужчины тоже. Мы принципиально никого не отвергаем. Мы учим, что привилегии…
– Куда смотрят правоохранители? – перебивает мужик в малиновом пиджаке. – Мы только что узнали о преступлении, – вторит ему Панин.
