– Все в порядке, Сид, – негромко сказала она. – Мы с тобой справимся. Справимся. Только трудиться нужно вдвоем, заодно, хорошо?
Мул запрядал ушами.
– Вот и славно. Давай-ка тебя запряжем.
С этими словами она потянулась за хомутом, висевшим на ограде стойла. Массивный, из дерева, железа и кожи, хомут казался изрядно тяжелым даже на вид, а когда Абита потянула его на себя, едва-едва сдвинулся с места. Сколько раз она видела, как с той же самой работой без труда управляется Эдвард… но Эдвард ведь был гораздо сильнее нее. Вся штука состояла в том, чтобы накинуть хомут мулу на голову, а после сдвинуть к плечам, и трудность задачи усугублял ее рост: невысокая, хрупко сложенная, Абита могла взглянуть мулу в глаза, почти не нагибаясь. Набрав в грудь побольше воздуха, она покрепче вцепилась в хомут и сдернула его с жерди.
– А-а, пакос-сть, – прошипела она сквозь крепко сжатые зубы.
Казалось, хомут весит не меньше нее самой. Еле удерживая его в руках, Абита доковыляла до мула, невероятным усилием подняла хомут к груди, толкнула вперед, кверху, в надежде накинуть на голову Сида… однако мул подался назад, а промахнувшаяся мимо цели Абита вместе с хомутом рухнула носом в грязь.
– Г-гвозди Господни! – вскричала она, хлопнув оземь ладонью и вновь учинив переполох среди кур.
Поднявшись на ноги, Абита снова взялась за хомут, с громким кряхтением вскинула его на колено, а после на грудь, причем чудом не опрокинулась на спину, и снова заковыляла к мулу. Увы, мул опять увернулся, и Абита опять шлепнулась носом в грязь.
– Не выходит… ничего не выходит!
В глазах защипало от слез. Кое-как встав, Абита направилась к выходу, но у порога остановилась, окинула взглядом невспаханное поле.
«Нет, не уходи. Уйдешь из хлева – можешь топать прямиком к Уоллесу и сказать, что ферма его».
Обернувшись, Абита в ярости уставилась на непокорный хомут.
«Придется справляться. Иначе никак».
С этими мыслями она вернулась к стойлу и загнала мула подальше, в угол, чтоб пятиться было некуда.
– Пожалуйста, Сид. Постой смирно, – сказала она, наклоняясь за хомутом. – Так… раз, два, три!
На счет «три» Абита вновь вскинула хомут на колено и, не сводя глаз с мула, шагнула вперед.
– Спокойно, малыш, спокойно…
Подняв хомут на грудь, она толкнула его к упрямой скотине, но Сид в последний миг склонил голову книзу, и хомут угодил ему в плечо. Мул с раздирающим барабанные перепонки ревом взбрыкнул копытами, отбросив хомут прямо на Абиту. От такого удара Абита рухнула навзничь, а хомут придавил ее сверху.
Абита вскрикнула, уперлась руками в хомут, поднажала, но сбросить его не смогла. С языка ее едва не сорвался крик, имя Эдварда, однако в последний миг она вспомнила: Эдварда с ней больше нет. Тут-то слезы и потекли из глаз в полную силу.
– За что, Эдвард? За что ты меня покинул? – едва ли не прорычала она сквозь зубы, сама удивившись злости в собственном голосе. – Проклятье, Эдвард, одной так тяжело!
Слезы ручьем хлынули по щекам.
– Как же мне… как мне тебя не хватает, – рыдала Абита. – Слышишь? Где бы ты ни был, уж лучше услышь!
И тут ей сделалось нестерпимо стыдно: ведь напоследок, прежде чем расстаться с Эдвардом навсегда, она попрекнула его: ты, дескать, совсем как отец… Как его это обидело! А ведь он всего-навсего о ней же заботился, ее же берег от этого клана ядовитых гадюк… Чего бы не сделала она сейчас, лишь бы Эдвард вновь оказался рядом, вновь принялся волноваться о ее благополучии!
– Прости меня, Эдвард. Господи, прошу тебя, хоть в этом-то смилуйся надо мной, передай ему: я не хотела… передай: я люблю его. Пожалуйста, Господи, хоть в этом мне не откажи!
Вложив в толчок всю злость, всю накопившуюся скорбь, Абита снова уперлась руками в хомут и на сей раз сумела столкнуть его вбок, села, прижала к груди занывшую руку. Похоже, сломана… Согнув руку в локте, Абита поморщилась от боли. Болело здорово, однако сомнений быть не могло: к следующему утру рука онемеет, покроется кровоподтеками.
Тут рядом раздалось мяуканье, к боку прижалось мохнатое, теплое тельце. Это был Бука, ее кот – одноглазый, рыжий, в изжелта-белую полоску. Буку Абита около года назад спасла от своры деревенских псов, однако спина бедной зверушки зажила плоховато, искривилась навеки, и хвост навсегда изогнулся крючком. Взобравшись к ней на колени, Бука ткнулся лбом в ее ладонь. Абита погладила его комковатую, свалявшуюся шерстку, и кот довольно замурлыкал.
Абита утерла слезы со щек.
– Все в порядке, Бука, – сказала она. – Мне просто нужно…
Что там за шум? Негромкий топот, а еще… что, писк?
Шум доносился из дальнего угла хлева, оттуда, где хранились мешки с семенной кукурузой.
«У нас еще и крысы завелись? Еще напасть поверх кучи всех прочих бед?»
Глядя на семена, Абита вспомнила, что на дворе уже апрель, что поле нужно засеять, да поскорее, но как с этим справиться, если ей даже мула в плуг не запрячь?
– Мне просто нужна самая малость помощи, вот и все, – прошептала она. – Только где ее взять? Кого звать на подмогу?
Средств для найма работников у нее не имелось, а кроме того, все вокруг были заняты: сеяться нужно каждому.
Вновь топот… а следом за ним что-то вроде детского смеха, хихиканья – глумливого, беспощадного.
Куры, разразившись громким кудахтаньем, бросились из хлева прочь. Козы в загоне заблеяли, Сид фыркнул в стойле, а Бука, спрыгнув с коленей Абиты, замер, уставился в дальний угол хлева. Спина кота выгнулась, шерсть встала дыбом.
Абита, поднявшись на ноги, вгляделась в полумрак и заметила рядом вилы. Стараясь как можно меньше шуметь, она подняла их, замерла в ожидании. Секунды тянулись одна за другой. Но, стоило только подумать, что странные звуки ей просто послышались, в углу вновь захихикали. Казалось, тоненький голосок проникает прямо под кожу. Вздрогнув, Абита нацелила вилы на звук. Может быть, это один из туземцев, внезапно прознавших, что она осталась одна?
Из мрака неторопливо выступил огромный ворон. В полутьме он казался всего-навсего черной тенью, однако Абита не сомневалась: взгляд ворона устремлен на нее. Ворон опять захихикал – зловеще, пугающе, совсем по-человечески. От его смеха волосы на предплечьях вмиг поднялись торчком.
Мул беспокойно ударил оземь копытом.
«Мушкет принести нужно», – подумала Абита и попятилась к двери, не сводя глаз со странной птицы.
За спиной хмыкнули. Развернувшись, точно ужаленная, Абита выставила перед собой зубья вил.
Выход из хлева ей преграждал опоссум – невероятно длинный, невероятно тощий, ухмыляющийся во всю пасть.
Вдруг сбоку, в уголке глаза, мелькнул кто-то третий – темный, огромного роста. Прежде, чем Абите удалось повернуться к нему, рука незваного гостя сомкнулась на шее, и Абита разом лишилась чувств. Выронив вилы, она рухнула с ног, сильно ударилась оземь затылком. На миг взгляд ее помутился, а как только в глазах прояснилось, первым, что она увидела, оказался все тот же опоссум, гуляючи подошедший к ней на задних лапах, словно маленький человек. Рядом с опоссумом приземлился ворон, а после – вот уж нелепица! – чуть позади обоих появилась рыба – рыба, парящая в воздухе. Мало-помалу звериные морды обернулись детскими лицами, все трое заулыбались, не сводя с Абиты крохотных черных глазок.
