почему император вдруг проявил особую благосклонность к его семье. После ужина Чэнь дал три таэля серебра, чтобы отблагодарить крестьянина, и поскакал в город.
Он отправился к южным воротам и присел на дамбу, чтобы взглянуть на море. Вспомнились те детские годы, когда мама водила его за ручку, чтобы наслаждаться приливом. Сердце Цзялуо сжалось, и слезы выступили на глазах. Все эти долгие годы в деревне он видел только бесконечные поля песка, но теперь, вновь увидев волны, его душа взволновалась. Он расправил одежду на ветру и взглянул на море. Воспоминания о детстве нахлынули на него. Опомнившись, лишь когда стало темнеть и белая пена на море растаяла в размытом пятне, он привязал свою лошадь к иве возле дамбы и отправился в свой дом на северо-западе города.
Прибыв в свой дом, Чэнь удивился. Настоящее название дома его предков, «Юйюань», было заменено новой табличкой, на которой мягким мазком кисти были написаны слова «Ань Лань Юань», начертанные самим императором Цяньлуном. Около его родной усадьбы раскинулись новые постройки, среди которых не было счета павильонам и беседкам.
Он вошел в павильон, ему открылся вид на большую каменную плиту. Лунный свет, проникая внутрь, осветил надпись на плите: шесть стихотворных строф в пять строк были начертаны Цяньлуном. Название произведения звучало гордо – «Императорские стихи о саде Ань Лань семьи Чэнь». Чэнь не смог удержаться и прочел вслух стихотворение:
«Сад Ань Лань, когда-то известный как сад семьи Чэнь,
Теперь знаменит на весь край.
Золотая набережная была построена,
Чтобы удержать морскую воду в заливе,
Песчаный пляж расширился на многие мили.
Сад был создан не для личного наслаждения,
А для объединения всех людей».
Чэнь задумался: «Возможно, император не тот, кем кажется. Он утверждает, что не ищет своего наслаждения, а служит людям». Затем он продолжил чтение, несмотря на сомнения:
«Вокруг фениксового пруда
Два поколения назад
Водоросли завесили мудрости здание,
Беседка и помост были великолепны,
Они были настолько красивы,
Что цвели до конца осени».
В этом стихотворении император также описывал сад, где царили красота и благодать. Хотя стихотворение не было выдающимся, в нем были отражены подвиги и деяния благородного рода Чэнь, что тронуло душу Цзялуо. Чэнь увидел висящую в зале табличку с надписью «Зал любимых дней», также написанную Цяньлуном. Фраза «любимые дни» тесно связана с темой отношений между младшим и старшим поколениями. Дети не могут вечно ухаживать за родителями, ведь все люди смертны, и наступит день, когда родители покинут этот мир. Поэтому нужно наслаждаться каждым днем, проведенным в кругу семьи. В трактате «Фа Янь»[36] также прослеживалась эта мысль: «Те, кто служит своим родителям и живет в гармонии с собой, подобны Шуню[37]».
«Но зачем император написал это?» – задумался Цзялуо.
Он вышел из зала и прошелся по зигзагообразному мосту с красными перилами в густую бамбуковую рощу к «Домику ароматного бамбука», бывшей резиденции его матери. Эта табличка также была изменена, на этот раз на «Зал весеннего солнца».
Чэнь сел на камень, усталость навалилась на него. Взгляд блуждал, пока не остановился на стихотворении Мэн Цзяо[38] «Безграничная любовь матери к странствующему сыну». Чэнь вспомнил об ушедшей матери и зарыдал. Слезы текли рекой, боль в сердце была невыносима.
«Почему Цяньлун повесил эту табличку? Может быть, он знал, что я вернусь сюда, и написал эти таблички со стихами в попытке подружиться со мной?» – рассуждал Чэнь.
Он тихо поднялся по ступенькам и заглянул в окно, в главную комнату ложи. Все было обставлено точно так же, как при жизни его матери: мебель из красного дерева, большая резная кровать, сундук для одежды, расписанный золотом. Все, как он помнил десять лет назад. На столе мерцала красная свеча. Внезапно он услышал чьи-то шаги, и в комнату вошла пожилая женщина. Это была личная горничная его матери – няня Жуй Фан. Она вырастила его, и Чэнь чувствовал себя ближе к ней, чем к любому другому из прислуги.
Жуй Фан вошла в комнату и тщательно протерла мебель. Затем она села в кресло и достала из-под подушки детскую шапочку из красного атласа, украшенную сверкающим зеленым нефритом в обрамлении из жемчуга. Она мяла ее в руках, тихо вздыхая. Цзялуо не мог смотреть на это безучастно и вошел в комнату, чтобы обнять ее. Жуй Фан испуганно ахнула, собираясь закричать, но Чэнь Цзялуо быстро подошел к ней и зажал рот, прошептав:
– Не кричи, это я.
Жуй Фан взглянула в его лицо и, потеряв дар речи, не могла поверить своим глазам. Чэнь Цзялуо ушел из дома пятнадцать лет назад, за это время его внешность сильно изменилась.
– Жуй, это я, Сань Гуань, разве ты не узнаешь меня?
Жуй Фан все еще была в замешательстве и с трудом вымолвила:
– Ты… Сань Гуань, ты вернулся?
Чэнь Цзялуо улыбнулся и кивнул. Жуй Фан постепенно успокоилась и наконец-то увидела в нем того непослушного ребенка, каким он был в детстве. Она протянула руки и обняла его, громко плача.
– Перестань плакать! Никто не должен знать, что я вернулся, – сказал он.
– Это не имеет значения. Они все теперь в новом саду. Здесь больше никого нет.
– Какой новый сад?
– Он был построен в первой половине этого года. Я не знаю, сколько сотен тысяч серебра было потрачено, как и не знаю, с какой целью.
Чэнь знал, что она толком не разбиралась в таких вопросах.
– Как умерла моя мать? Она болела? – спросил он.
Женщина достала носовой платок и вытерла слезы:
– Юная госпожа была очень несчастна, я не знаю почему. Она не ела несколько дней и в итоге заболела. Прошло чуть больше недели, прежде чем она покинула нас.
Когда девушка из аристократической семьи на юге реки Янцзы выходит замуж, тогда несколько служанок из ее семьи переезжают вместе с невестой, чтобы помогать той по хозяйству. Хотя госпожа стала женой и свекровью, Жуй Фан по-прежнему называла ее молодой госпожой.
– Она продолжала звать тебя, постоянно спрашивала: «Где Цзялуо?» Она звала тебя два дня, а потом покинула нас.
– Где ее могила? – спросил Чэнь со слезами на глазах.
– За новым храмом Морской богини, – ответила она.
– Храм Морской богини? – переспросил Чэнь.
– Да, это они тоже построили весной. Он огромный, прямо на берегу.
– Я хочу посмотреть на него. Я скоро вернусь, – сказал он.
– Нет… нет, не нужно!
Она попыталась остановить его, но Цзялуо уже выпрыгнул в окно. Он хорошо знал тропинку, ведущую к набережной, и был там спустя несколько минут. Посмотрев на запад, он увидел огромное строение, которого раньше не было, и решил, что это, должно быть, храм Морской богини. Он побежал к главному входу. Внезапно он услышал топот шагов и спрятался за ивой. Двое мужчин, одетых в черную одежду, вышли с обеих сторон храма, поприветствовали друг друга и продолжили движение в противоположных направлениях вокруг храма. Эти люди были неплохи в боевых искусствах, и Чэнь мог только гадать, что они тут делали. Внезапно снова послышались шаги, и четыре человека вышли со стороны храма. Эти четверо выглядели не так, как предыдущие. Когда они перешли реку, Чэнь подскочил к воротам храма, взобрался на верх стены и посмотрел вниз.
Он насчитал около сорока человек, постоянно кружащих вокруг храма, все они были настороженны и молчаливы. Эти люди явно хорошо владели кунг-фу.
«Может ли это быть религиозной сектой? Или здесь собираются бандиты, чтобы поделить награбленное?» – подумал он.
Если бы Чэнь не был таким легким и быстрым, они бы его обнаружили. Полный любопытства, он тихо спрыгнул во двор и прокрался в главное здание храма, чтобы разобраться.
Восточный зал был посвящен царю
