Но вместо того, чтоб поддержать ее, Иисус упрекает Марфу за излишнюю суету, объявляя, что «одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее».[323] Десять или двадцать лет после смерти Иисуса женщины могли занимать главенствующее положение в местных христианских группах; женщины действовали как пророчицы, наставницы и благовестницы. Как предполагает профессор Уэйн Миикс, при христианском посвящении провозглашалось, что «во Христе… нет ни мужского пола, ни женского».[324] Павел цитирует это изречение и одобряет работу женщин как служителей и сотрудников; он даже приветствует одну из них, раньше него пришедшую в христианское движение, как выдающегося апостола.[325]
Но также Павел высказывает непоследовательность в практическом применении равноправия. Обсуждая общественную активность женщин в церквях, он, исходя из своего собственного — традиционно иудейского — понимания монистичного, мужественного Бога, обосновывает необходимость богоустановленной иерархии социального подчинения: как Бог имеет власть над Христом, объявляет он, цитируя Быт., 2–3, так мужчина имеет власть над женщиной:
… муж… есть образ и слава Божия; а жена есть слава мужа. Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа.[326]
Хотя Павел признавал женщин равными себе «во Христе» и допускал для них более широкое поле деятельности, чем позволяли традиционные иудейские общины, он не мог заставить себя одобрить их равноправие в социальной и политической областях. Эта непоследовательность открыла путь для утверждений, находящихся в 1Кор., 14:34–35, записанных самим Павлом или вставленных кем-либо другим: «Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении… неприлично жене говорить в церкви».
Подобное противоречивое отношение к женщине отражает переходную эпоху и разнообразие культурных влияний в церквях, распространившихся по всему известному миру.[327] В Греции и Малой Азии женщины вместе с мужчинами участвовали в религиозных культах, особенно в культах Великой Матери и египетской богини Изиды.[328] Хотя главенствующая роль сохранялась за мужчинами, женщины принимали участие в службах. Некоторые женщины получали образование, занимались искусством и такими профессиями как медицина. В Египте к первому столетию н. э. женщины достигли относительно высокого уровня социальной, политической и юридической эмансипации. Формы образования в Риме изменились около 200 года до н. э., чтобы предоставить одинаковое обучение мальчикам и девочкам из аристократических семей. Через два столетия, в начале христианской эры, архаичные, патриархальные формы римского брака все больше уступали место новой правовой норме, в которой мужчина и женщина связывали себя добровольным и взаимным обетом. В работе, озаглавленной «Феминизм и деморализация», французский исследователь Жером Каркопино разъясняет, что ко второму веку н. э. принадлежавшие к высшим классам женщины зачастую «жили своей собственной жизнью».[329] Сатирики-мужчины жаловались на их агрессивность в дискуссиях о литературе, математике и философии и высмеивали энтузиазм в сочинении поэм, пьес и музыки.[330] При империи
женщины были повсеместно вовлечены в предпринимательство, общественную жизнь, присутствовали в театрах, на спортивных состязаниях, концертах, званых вечерах, путешествовали — со своими мужьями или без них. Они принимали участие во всех видах спорта и даже носили оружие и участвовали в битвах…[331]
и активно проникали в различные профессии. С другой стороны, женщины из еврейских общин были исключены из участия в богослужении, образовании, в социальной и политической жизни вне семьи.[332]
Но несмотря на все это и несмотря на ранее имевшую место общественную активность христианских женщин, во втором столетии большинство христианских церквей вместе с большинством среднего класса воспротивилось движению в сторону равноправия, находившему поддержку в основном в состоятельных или, как мы сказали бы сегодня, богемных кругах. К 200 году большинство христианских общин приняли в качестве канонического псевдо-Павлово послание к Тимофею, которое подчеркивает (и преувеличивает) антифеминистский элемент взглядов Павла: «Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии».[333] Ортодоксы также приняли как Павловы послания к Колоссянам и Эфесянам, в которых женщинам приказано «во всем повиноваться своим мужьям».[334]
Римский епископ Климент пишет в своем послании к непокорной церкви в Коринфе, что женщины должны «не выступать из правила повиновения»[335] своим мужьям. Хотя в более ранние времена христиане и христианки сидели на богослужении вместе, в середине второго века — именно в период борьбы с христианами-гностиками — ортодоксальные общины начали перенимать синагогальные обычаи, отделяя женщин от мужчин.[336] К концу второго столетия участие женщин в богослужении было ясно осуждено: группы, в которых женщины оставались лидерами, были заклеймлены как еретические.
Какова была причина этих изменений? Исследователь Иоганнес Лейпольдт предполагает, что приток в движение множества эллинизированных евреев мог повлиять на церковь в направлении иудейских традиций, но, как он признает, «это только попытка объяснить ситуацию: определенной остается только сама действительность».[337] Профессор Мортон Смит предполагает, что перемены могли стать следствием продвижения христианства от низшего к среднему классу. Он отмечает, что в низших классах, где любой труд был необходим, женщинам было разрешено выполнять любую работу, которую они могли выполнить (так сегодня на Ближнем Востоке покрывалами пользуются только женщины, принадлежащие к среднему классу).
И ортодоксальные, и гностические тексты предполагают, что этот вопрос оказался исключительно спорным. В полемике антагонисты с обеих сторон принялись сочинять литературные произведения, предположительно происходящие из апостольских времен и призванные передать взгляды апостолов по этому вопросу. Как уже было отмечено выше, Евангелие от Филиппа рассказывает о соперничестве между учениками-мужчинами и Марией Магдалиной, описанной, как ближайшая спутница Иисуса, символ божественной Премудрости:
… подруга Спасителя — Мария Магдалина. Спаситель любил ее более всех учеников и целовал в уста много раз. Остальные ученики […] Они сказали Ему: Почему Ты любишь ее больше всех нас? Ответил Спаситель, сказал им: Почему Я не люблю вас, как ее?[338]
Беседа Спасителя не только включает Марию Магдалину в число трех учеников, избранных, чтобы получить особое учение, но и превозносит ее над оставшимися двумя, Фомой и Матфеем: «… она сказала как женщина, которая поняла все».[339]
Другие тайные тексты пользуются образом Марии Магдалины, чтобы убедить, что активность женщин бросает вызов лидерам ортодоксальной общины, считавшим Петра своим протагонистом. Евангелие от Марии рассказывает, что, когда ученики, после распятия напуганные и впавшие в уныние, попросили Марию рассказать им, о чем Господь тайно говорил с ней, она соглашается и передает им учение, пока разгневанный Петр не спрашивает:
