— Ну да, а куда спешить-то? Одним психом больше, одним меньше — какая разница?
— Знаешь ли, по-моему, дело просто в том, что там очередь, согласна? А потом, не думаю, чтобы они возлагали на это особо большие надежды.
Я хорошо понимала, что он имеет в виду. Это все равно что обрабатывать номер в отеле, где буквально все свободные поверхности этими отпечатками и ДНК уделаны, замучаешься снимать. Если говорить про комнату Кевина, то там наверняка успел отметиться весь медперсонал и большинство пациентов.
Я начала излагать ему истинную причину звонка, рассказывать о том, что недавно видела.
— Здесь постоянная ротация «добровольцев», — сказала я. — Кто поступает, кто выписывается…
— Так…
— Равно как и тех, кто поступает по пункту сто тридцать шесть.
— Так что?.. — Голос у Бэнкси был далеко не убежденный.
— Так что предположим, что Кевин связался с какими-то отмороженными наркоторговцами.
— Да они все отмороженные, — заметил Бэнкси.
— Ну, совсем уж отмороженными, годится? И предположим, у Кевина что-то не срослось. Предположим, ему заплатили, а поставку он задержал, или, может, Кевин решил выйти из дела, а они сочли, что он слишком много знает. Это просто превосходный способ избавиться от него.
На несколько секунд наступило молчание. Я слышала на заднем плане шумы полицейской дежурки, звонки телефонов и какие-то переговоры. Чувствовала себя как та, что потеряла ребенка, а потом вдруг увидела другую женщину с новорожденным на руках. Ладно: может, я слишком уж сильно выразилась, но, короче, вы поняли.
— Давай дальше, — потребовал Бэнкси.
— Кто-то поступает в отделение, изображая из себя добровольного пациента, понимаешь? Чтобы понять ситуацию с камерами, много времени не надо, так что этот человек ждет, пока Грэм не вырубит нужную, делает то, ради чего пришел, и как можно скорее выписывается обратно.
— Так вот запросто?
— Да, так вот запросто. Послушай, я уверена, что смогу легко выяснить, кто выписался в тот день, когда убили Кевина, или на следующее утро.
Опять молчание. Потом:
— Это малость притянуто за уши, Лис.
— Ты даже это как следует не обдумал!
— Я сейчас как раз над этим думаю. Ты хочешь меня уверить, будто какие-то гангстеры наняли наемного убийцу, чтобы он притворился сумасшедшим… А они обычно не заморачиваются такими сложностями. Если кто-то их кинул, то такая публика просто угрожает родственникам такого человека, либо поджигает ему дом.
— Но таким способом они не привлекли бы к себе внимания!
— Вдобавок, разве персонал не обучен распознавать симулянтов?
— Иногда они ошибаются.
— С тобой они тоже ошиблись?
Теперь наступил уже мой черед немного помолчать.
— Они регулярно ошибаются.
Я вслушивалась в этот чудесный гомон в дежурке еще несколько секунд. Крепко прижимала телефон к уху, но все равно не могла расслышать, о чем говорят, или различить знакомые голоса.
— Это малость притянуто за уши, — повторил Бэнкси. — Ты должна это понимать, и, как я уже тебе как-то говорил, вообще-то я далеко не убежден, что это пойдет тебе на пользу, так что…
— Если Кевин каким-то образом доставлял сюда наркотики, он должен был и как-то выносить их отсюда. Это-то ты можешь признать, верно?
Бэнкси вздохнул.
— Что ж, пожалуй, разумно.
— Так что, думаю, тебе стоит поговорить с Седдоном, — сказала я. — Посоветуй ему проверить всех посетителей Кевина.
— Я уверен, что они уже сделали это, Лис.
— Нам надо в этом убедиться.
— Оперативники там грамотные.
— Я тоже была грамотным оперативником.
На сей раз Бэнкси промолчал.
— Я была действительно хороша в этом деле, — произнесла я. — Дело в том, что все думают, что хороши, — до тех пор, пока кровью не умоются.
13
Вот то, во что я верила…
Пока это всего лишь первая часть… поскольку, честно говоря, очень многое надо практически пережить заново, и я просто не могу заставить себя слишком долго об этом думать. Должна сразу предупредить: кое-что может показаться вам несколько сумбурным, но это лишь потому, что у меня у самой сумбур в голове, и я не готова поклясться, что способна с идеальной точностью воспроизвести, как и когда все происходило. Правда, я еще раз переговорила с различными свидетелями (мамой и папой, Софи, Энди и т. д.) — чтобы, как у нас выражаются, «сверить показания», где это только возможно, — и попыталась привести в порядок хронологию.
Как, впрочем, и в случае с любым делом, над которым я работала в полиции — если не считать того, что в данном деле я оказалась главным подозреваемым.
ПТСР проявляется далеко не сразу. То есть я не вышла из той квартиры в Майл-Энд, гавкая по-собачьи. Я помылась, переоделась и дала показания. Вернулась домой и просто свернулась калачиком на диване, а потом пару дней прорыдала у Софи на плече. Но никак не могла заснуть, и у меня начались панические атаки[46]. Клянусь, в те дни чуть ли не у каждого Тома, Дика или Гарри они были, спасались от них обычно чашкой горячего чайку с печеньем, но я чертовски быстро поняла, что никакое дыхание в бумажный пакет[47] не приведет меня в норму.
Озноб, головокружение или мысли о том, что сейчас я обосрусь.
Постоянные мурашки по всему телу.
Проливной пот и чувство, будто я вот-вот отдам концы от удушья.
Мой врач довольно быстро посадил меня на прозак[48] (тогда я впервые и лишилась невинности с селективными ингибиторами обратного захвата серотонина, с которыми меня в дальнейшем связали долгие и сложные во всех смыслах отношения), и мой начальник и его начальник оба отнеслись к этому с большим пониманием. «Ты прошла через ужасное испытание, Лис. Отдохни немного, — оплачиваемый отпуск по болезни, круто! — и давай посмотрим, сумеешь ли ты через пару недель вернуться к работе».
