— Очень нравится.
Голос прозвучал совсем рядом, Кэйди вздрогнула. Выглянув из-за ширмы, она убедилась, что Джесс уже не на крыльце. Он сидел на краю ее кровати.
— Я рада, — сказала она.
— Мне особенно нравится балкон. Люблю сидеть в качалке и наблюдать, как весь мир проходит мимо.
— Весь мир? — засмеялась Кэйди. Все население Парадиза не превышало четырех сотен человек.
— Да, это в самом деле прекрасная комната. Но иногда в ней одиноко.
Расправляя на бедрах тесный наряд из зеленой тафты, Кэйди услышала, как заскрипели пружины, и отвернулась к висевшему на стене овальному зеркалу. В зеркале она увидела отражение мужской пятерни, взявшейся за край ширмы, и ее, сердце, только-только успевшее немного успокоиться после несостоявшегося поцелуя, вновь пустилось вскачь.
— Особенно поздней ночью, когда я лежу один в этой широкой постели. Вчера я думал о вас, Кэйди, и не мог уснуть. Никак не мог выбросить вас из головы.
Джесс возник у нее за спиной, как призрак, выросший из-под земли, и положил руки на ее голые плечи. Сама не зная почему, Кэйди закрыла глаза. Возможно, ей хотелось ощутить всю полноту его прикосновения, не отвлекаясь. Бог ей свидетель, его внешний вид сам по себе мог отвлечь от чего угодно.
— Мистер Голт, я полагаю… — Кэйди улыбнулась с закрытыми глазами: ей пришло в голову, что прижаться к Джессу все равно что прислониться к крепостной стене.
— Я полагаю, что вы пытаетесь играть моими чувствами.
Его теплое дыхание согрело ей щеку, раздался негромкий заразительный смешок. Это ей понравилось. Его руки скользнули с ее плеч к локтям, потом к талии.
— Больше всего на свете, мисс Макгилл, — сказал он, прижимаясь губами к ее волосам, — мне хотелось бы поиграть вашими чувствами.
Он смотрел в зеркало, на ее грудь. Кэйди никак не могла привыкнуть к мысли о том, как сильно ей нравится то откровенное, бесстыдное… то, что они делали. До сих пор она никогда не поощряла мужчин, ни одному из них не позволяла зайти так далеко… она не потерпела бы этого от любого другого. Но этот… этот наемный стрелок, с которым она знакома всего сутки… с ним ей очень хотелось зайти еще дальше. Она откинула голову ему на плечо, следя из-под полуопущенных отяжелевших век, как его широкие ладони неторопливым ласкающим движением скользят по ее спине. На нее накатило безрассудство, она потеряла голову и чувствовала себя пьяной.
— Мисс Кэйди, — прошептал он, наклоняя голову, чтобы поцеловать ее в шею, — когда вы сегодня заканчиваете работу?
— М-м-м?
— Если у вас не будет других клиентов…
Кэйди почувствовала его губы, а потом зубы, легонько покусывающие ее ухо.
— Клиентов? — переспросила она, положив ладони поверх его рук и стараясь его остановить.
— Я был бы вам очень признателен, если бы вы приберегли эту ночь для меня.
Она искоса бросила на него взгляд в зеркало. Глаза Голта были закрыты, улыбающиеся губы прижимались к ее виску.
— Не знаю, сколько вы берете за игру с вашими чувствами, — продолжал он, — но, сколько бы ни было, этого недостаточно. В любом случае мне это по карману.
Ее глаза широко раскрылись. Все изменилось. Секунду назад ей нравилось, как он выглядит и как прикасается к ней. Без шляпы, длинноволосый, одетый в черное, он представлялся ей теплой и крепкой живой стеной, за которой можно надежно укрыться. А теперь он напоминал хищника, его рыскающие руки готовы были без спросу схватить то, что она уже не хотела отдавать. Даже его красивый профиль показался ей отвратительным. «Не устраивай сцену», — приказала она себе. В конце концов, такое случалось уже не в первый раз.
— Вы совершили ошибку, — мягко и спокойно сказала Кэйди.
— Я так не думаю.
Вид у него был по-прежнему мечтательный и умиротворенный.
— О, да, уверяю вас.
Выскользнув из его объятий, Кэйди прошла к открытой задней двери и остановилась, приглашая его выйти.
— Прошу меня извинить, мистер Голт, но я тороплюсь. У меня много дел.
Он неуверенно подошел к ней. Он все еще ничего не понимал.
— В чем дело?
— Ни в чем, все в полном порядке. Я же вам сказала, вы совершили ошибку.
— Какую? В чем я ошибся? — Его полнейшее недоумение подрывало ее решимость не выходить из себя.
— Это не продается, — проговорила она сквозь зубы, изо всех сил удерживая на лице улыбку. — Все, что вы можете купить в «Приюте бродяги», это кружку пива, стакан виски, партию в бильярд или в покер. Вот и все. Больше здесь ничем не торгуют. Извините, если я невольно ввела вас в заблуждение.
— Вот как. Я не знал.
Он наклонил голову и почесал затылок, бросив на нее взгляд из-под ресниц. Губы у него дрогнули в кривой виноватой усмешке.
— Прошу вас, — она махнула рукой, указывая на открытую дверь.
Две секунды прошли в напряженном молчании. Голт как будто пытался собраться с силами и что-то ей сказать, но в конце концов просто вышел.
Она начала закрывать за ним дверь, но он вдруг обернулся:
— Извините. Надеюсь, я не очень сильно вас обидел.
— Вовсе нет. Ни капельки.
— Вот и хорошо. Рад слышать.
С какой стати Кэйди обижаться? Она к этому привыкла. Нечто подобное случалось не реже чем раз в неделю.
— Кэйди…
— Прощайте.
Нет, она вовсе не рассердилась. Просто случайно хлопнула дверью у него перед носом.
5.
Прошло два дня. Еще несколько человек заплатили деньги Джессу, чтобы он их не убивал. Мирный город Парадиз прямо на глазах превращался в рассадник нечистой совести. Ему так не везло даже в более крупных городах, например, в Медфорде или Крессент-Сити. Один из грешников два года назад в Сильверадо обокрал своего напарника по прииску, присвоив все добытое вместе серебро, и с тех пор находился в бегах. Еще одной кающейся душой оказалась женщина, которая опустошила банковский счет своего мужа и сбежала с настройщиком пианино, а он, в свою очередь, позабавился с ней да и бросил в Парадизе в декабре прошлого года. Ее звали Этель Пэйн. Ей удалось приземлиться на обе ноги, и теперь у нее хорошая работа в конторе местного страхового агента. Но она до смерти боялась мужа, и, когда порассказала кое-что о нем Джессу, он тоже испугался. Поэтому он взял только десять долларов и уверил Этель, что они в расчете.
Голт не был ангелом, но надувать перепуганную женщину, сбежавшую от жестокого мужа, ему не хотелось. К тому же теперь он стал богат до неприличия и мог себе позволить проявить великодушие. Он мог бы основать какой-нибудь благотворительный фонд, черт бы его побрал, но пока что занимался перераспределением средств, проигрывая деньги в покер. Не нарочно: ему просто не везло, но он не сетовал на судьбу. Это были шальные деньги — легко пришло, легко ушло. К тому же игра значительно расширяла круг его знакомств и таким образом давала побочные преимущества.
