и куда они идут…
Полумрак кабинета делает слова ещё более интимными. Леви чувствует, как тяжело ей даётся признание, и когда высказанное повисает в воздухе, он бархатно улыбается своей смелой женщине.
— Прости… Я правда должен извиниться за это… — Леви на мгновение замолкает подносит её руку к губам. Его кожа привычно холодная, и чувствовать чужое тепло, чужие касания ещё странно. Но ему отчаянно хочется держать ту, что любит, за руку. Быть ближе. Ближе к ней. — Мне ещё нелегко даётся близость, переплетённая с привязанностью… Но я хочу дать тебе всё, Кáта. И быть может не сразу, но я действительно хочу быть с тобой полностью. Открыться тебе без утайки…
Катрина выдыхает и тянет на себя их замок из рук. Девичье сердце мягко поёт в ответном желании отдать ему всё — положить на алтарь любви, даже если гарантий нет — всё и даже больше. Страшно, но страшнее — отступить от мечты, в которую веришь. И Бишоп обхватывает второй ладошкой зябкие руки Леви, растирает, заставляя кровь быстрее скользить по его сосудам.
— Моё сердце — твоё. Моя душа — уже твоя, — сокровенно тихо говорит Аккерман, наблюдая за её касаниями. — Немного времени, и мой упрямый разум тоже капитулирует перед тобой, сдав знамя…
— Леви, мы не на войне, — морщится она. — Пожалуйста…
— Знаю, просто термины привычны… — капитан выдыхает, рассматривая её и вдруг улыбается. — Я люблю тебя. И я хочу быть с тобой во всех смыслах. С тобой и только с тобой. Знаю, это много, но подождёшь, пока я оттаю?
Кáта тихо смеётся:
— По сегодняшнему ты ещё не понял, каков мой ответ?
Он наигранно закатывает глаза, однако голос сочится мягкостью:
— Платишь мне той же монетой, да? — зелёные глаза вдруг вспыхивают искорками ехидства. — Когда я подарил нож для бумаги через день после чердачных посиделок?
Кáта улыбается, вновь прижимается к его груди и выдыхает, припоминая эту занятную беседу.
После вечера, когда Аккерман в очередной раз просидел с ней ночь на чердаке, а Эрвин удивлённо заметил разные почерки в их документах, когда они впервые коснулись друг друга, Леви вдруг заявился с футляром, в котором был нож. Небольшой, подходящий для бумажных дел.
— Не боишься, что я всажу его тебе в спину? — ехидно спрашивает она, пробно держа оружие в руке.
— Тц, я быстрей тебя, Бишоп, — парирует Леви. — Не зазнавайся.
Кáта прищуривается, рассматривая, как свет играет на острие.
— И что этот жест значит?
Леви замирает. Его подарок действительно для него самого многое значит. Но он будто не хочет открыто это признать.
— Может, что-то и значит, — уклончиво отвечает капитан, отводя взгляд.
— Как это понимать? — хмурится. — Можешь конкретизировать?
— Да. — Пояснительные слова почему-то проглатываются, застревают в горле. Катрина вздыхает, щёлкает футляром и отворачиваясь к бумагам. И Леви, всматриваясь в кучерявый затылок, сглатывает.
— Это знак внимания, — говорит он, наконец, сжимая губы.
— Подхалимство? — ехидно подзуживает Катрина, начиная заполнять шапку для рапорта.
Леви смущенно трёт шею:
— Ухаживание. — Слово звучит мягко, но всё же уверенно. Это заставляет Бишоп удивлённо оглянуться: она не ожидала, что Аккерман пойдёт напрямик; признаться, не ждала, что он вообще захочет решиться на такое. Леви тем временем поднимает подбородок и говорит твёрдо: — Вчерашнее я воспринял как такой же жест…
— Твой чай… — медленно выговаривает девушка. — Твой чай тоже входил в ухаживание?
На удивление Леви вдруг смеётся:
— Да. Так что не покупай…
— Нет, я куплю, — Катрина с улыбкой наклоняет голову и вдруг подмигивает. — Это тоже будет ухаживание. С моей стороны…
Леви выныривает из водоворота воспоминаний, когда последний огарок в кабинете уже почти что тлеет струйкой дыма. Ночь приветливо призывает ко сну, и капитан чувствует, как его дыхание становится медленнее, будто перед дрёмой; а Кáта уже сопит.
День выдался действительно долгим и сложным в спектре эмоций. Аккерман выдыхает, заботливо оглаживая ровную спину, баюкает, как может. Им действительно не повредит отдохнуть — а оставшиеся бумаги Леви сунет начальству вместе с заявлением завтра утром.
Он осторожно приподнимается, тянясь за пледом, когда Кáта, уловив движение, распахивает глаза и цепляется за его серую рубаху сильнее.
— Не уходи… — шепчет она во тьму, внезапно спросонья боясь до леденящего трепета такого исхода. Но рядом чувствуется тёплое дыхание, и вдруг её лоб, щеки и губы покрывают мягкие поцелуи.
Леви улыбается, ласково прижимая Кáту к себе. Ближе. К сердцу. Он уже всё решил. И от своего выбора отныне не отступится.
— Я никогда от тебя не уйду, — тихо доносится ответ. — Я никогда от тебя не уйду, любовь моя…
Комментарий к Милые бранятся…
А из-за чего самого простого и глупого ссорились Вы со своими близкими? Я так однажды из-за пирога угодила в переплёт…
Собственно как-то так
Надеюсь, для Вас, как и для меня, вопрос ссор и кто пойдёт на примирение первым (по крайней мере, в начале отношений) закрыт. Тут Леви ещё танцует так, что есть полшажка запаса на манёвр, но не волнуйтесь, он обучаемый, ахах)
Если говорить про конфликты, что произойдут позже (а без этого никуда, ура, бытовухе и капитанским характерам), вариантов уже два: если они всё же доведут всё до накала страстей, вероятности, что мириться придёт Кáта или Леви, равны. Как говорится, а ларчик просто открывался. Если Вас, как и меня, интересует описание их конфликтов в более “зрелом” возрасте, то милости прошу в комментарии — дайте мне знать)
P.S. я знаю, что слова “будь море настоящим, его бы вычерпали торговцы” принадлежат Эрену, но согласитесь, это же буквально циничный подход Леви:)
P.Р.S. насчёт ножа как подарка, я нахожу этот жест впитанным Леви в Подземном городе: если доверяешь человеку, ты даёшь ему в руки нож, зная, что тот не воткнёт его тебе в спину. У Леви есть проблема, но это проблема зовётся страхом потери, а вот у Кáты иное: она боится довериться и быть преданной.
P.P.Р.S. Я очень хочу посвятить эту часть Ришельё — вдохновителю и слушателю — наверное, если бы не Ты, я бы в жизнь не задумалась писать главу про ссору этих двух ♥
https://ficbook.net/authors/8464516/blog/169774#content
========== Снежные хлопья ==========
Комментарий к Снежные хлопья
У человечка скоро экзамен, так что захотелось некий soft-контент)
Леви сидит в самом отдалённом кресле, скрываясь в полумраке кабинета, в руке — чашка свежего чая, который Аккерман берёт с собой даже в экспедиции. Капитан расслабленно греется у камина, стараясь не слишком втягиваться в односторонний диалог. А Гилберт — одичавший станционный смотритель дорожного постоялого двора за Стенами, что уже пятый месяц
