я влюблён. И привязываюсь к тебе, потому это чувство во мне лишь крепнет. Я не хочу спешить или давить, поэтому если я предложу… не торопиться и привыкнуть друг к другу, ты не сочтешь себя оскорблённой?
Она моргает. “Влюблён”… Учитывая интонацию, Леви действительно вкладывает большой смысл в это.
Тем не менее, Бишоп щурится:
— Не торопиться говорить “люблю”, но целоваться, я правильно тебя поняла?
Аккерман подаётся вперёд, касается губами её лба, трепещущих век, линии бровей, кончика носа, и лишь потом целует губы. Неспешно, словно закрепляя сделку, утопая в ответной нежности.
— Тц, звучит хоть и топорно, но в общем смысле — да… — Кáта скользит ладонью по его лицу, чувственно, бередяще. — И ждать пока “люблю” сорвётся с языка по воле сердца и без сопротивления разума.
— Ты же понял, что я упрямая, — смеётся она в поцелуй. — Мне этого довольно, Леви. Пока — даже с лихвой. Я приготовлюсь ждать…
Он сглатывает неопределённое чувство растерянности: Катрина своей линейной бесхитринностью выбивает его из привычной колеи, где люди говорят одно, вкладывая в значение иное. Леви сжимает её мизинец, а затем выпускает на мгновение, чтобы в следующий миг переплести все пальцы в крепкий замок.
— Договорились. — Свободная рука оглаживает женское плечо, скрытое оранжевым кителем, мягко уходит ладонью на шею, призрачно чувствуя пульс, и, наконец, оглаживает щёку. Аккерман осторожно подаётся вперёд. Губы накрывают её, увлекая в поцелуй — страстный, трепетный и ласковый. Во всех движениях — в том, как он тянет Кáту ближе к себе, в том, как не отстраняется, стоит ей сбито ответить с не уступающим жаром — скользит нечто необычайно мужественное.
Бишоп маятно жмурится. Возможно, её чувства тоже ещё не окрепли до чего-то серьёзного, фатального. Но “влюблён” уже звучит будто падение Стен — интимно и сокровенно. Она расслабляется, вспоминая всё сказанное им, и шепчет в темноту наступающей ночи:
— Я тоже влюблена в тебя. Леви, позволь мне узнать тебя лучше, чтобы полюбить.
— Только если позволишь мне то же, — улыбается он, оглаживая ровную спину, украдкой смеясь на её кивок. — И прошу, пообещай мне кое-что важное. Обещай быть в безопасности за стенами. Обещай вернуться живой.
Кáта смеряет его хитрым прищуром:
— Я ещё не услышала от тебя “люблю”, Леви. Конечно, обещаю.
