нештатные ситуации. Но говорят, что шрам меня не портит, господин Авербах… – музыкант прервал его:
– Просто Генрик, пожалуйста… – он решил, что товарищ Матвеев немногим его старше:
– Ему лет двадцать пять… – Генрик почувствовал облегчение, – мне проще говорить о таком с ровесником. Он меня поймет, он поможет мне отыскать Дору… – Тупица помнил строки письма почти наизусть:
– Я не могу обременять тебя собой, Генрик. Ты великий музыкант, а я провинциальная девочка, которая поет. Но я никогда не смогу избавиться от нашего малыша, от знака нашей любви. Пожалуйста, уезжай. Я не буду просить тебя помнить о нашей встрече, это слишком большая честь для меня… – Саша смотрел на зажатые в руке музыканта листки, исписанные почерком Куколки. Он сам диктовал девушке текст:
– Составлял письмо товарищ Котов, – подумал Саша, – он гениальный разведчик. Хотел бы я так разбираться в людях, как он. Моцарт у нас на крючке и никуда не денется… – на совещании Падре подытожил:
– Так даже лучше. Музыка, искусство, развязывают людям языки. В кулуарах оперы можно услышать сведения, которые не услышишь в научной лаборатории. Он… – руководитель постучал указкой по фотографии доктора Эйриксена, – он осторожен, однако свояку он доверяет. В любом случае… – Падре помолчал, – Викинг бы все равно не стал на нас работать. Я знаю его породу, его ничем не сломать… – кто-то поднял руку:
– Но если бы у нас появились его фотографии с девушкой… – засунув руки в карманы пиджака, Падре присел на угол стола:
– И что… – он пожал плечами, – уверяю, Викинг во всем признается жене, как только они увидятся… – сосед Саши скептически отозвался:
– И она выгонит его восвояси… – Падре покачал головой:
– Нет. Не потому, что он будущий Нобелевский лауреат, а потому, что она его любит. Если женщина любит… – не закончив, он махнул рукой:
– С Викингом все понятно. Но унывать не стоит, Моцарт нам сообщит о подробностях работы родственника… – попросив разрешения курить, Саша добродушно поинтересовался:
– Чем могу служить, Генрик, в столь поздний час… – Моцарт сунул ему скомканные листки: «Вот. Я должен найти эту девушку, Дору Фейгельман».
На разоренной гостиничной тележке громоздились тарелки с золоченым ободком, испачканные остатками растаявшего масла. Пепельницу переполняли окурки. Официант, приставленный к номеру, недавно принес третий кофейник крепкого кофе.
В пять утра Моцарт потребовал горячий завтрак:
– Потребовал и получил… – Саша изучал немного успокоившееся лицо маэстро, – по нему видно, что он привык получать все, что он хочет. Но Куколку мы ему так просто не отдадим… – Саша понял, что Моцарту надо было выговориться. Товарищ Матвеев подвернулся под руку как нельзя кстати:
– Словно с пресловутым попутчиком в поезде, – усмехнулся Скорпион, – которому вываливают всю подноготную. Он пока не рассказал мне все свои тайны… – о таблетках и бесплодии маэстро не упоминал, – но ведь я и не сойду на ближайшей станции, не останусь для него неизвестным… – Саша намеревался поддерживать близкие отношения с новым агентом:
– Впрочем, он не как Дракон. Он пока не агент, – поправил себя юноша, – он ничего не подписывал. Но папка его отца у меня в портфеле… – за суматохой последних дней Саша успел составить дружеское письмо Дракону. Он предлагал агенту встретиться в Европе весной или летом:
– У него бывают отпуска, – хмыкнул Саша, – он должен увидеть мать, сестру и брата, съездить в Лондон к деду… – текст письма Саша отправил по телетайпу в Москву на согласование начальству. Он надеялся, что товарищ Котов прочтет его творение:
– Он подскажет, что надо поменять, у него огромный опыт работы. Интересно, почему его не пригласили сюда? Хотя в Москве тоже много дел, прежде всего операция с Невестой…
Леди Августа Кроу должна была стать их глазами и ушами в британском посольстве и на Набережной. Жучки в здании посольства было никак не установить. Территория обладала дипломатической неприкосновенностью, британцы пользовались своим техническим персоналом:
– Они даже уборщиков тащат из метрополии, – вспомнил Саша, – но в наших посольствах за рубежом мы тоже так делаем… – к черновику письма Дракону он добавил докладную записку, анализирующую побег 880. Саша предлагал устроить серьезную проверку персоналу закрытой больницы, где содержался заключенный:
– Невеста не просто так появилась в Москве, – думал он, – она могла находиться в связи с кем-то из тамошних предателей. Может быть, британцы расконсервировали человека, который помог 880 выбраться из СССР пятнадцать лет назад… – в папке Музыканта, покойного отца Моцарта, Саша нашел описание его миссии в Берлин, с герцогом Экзетером:
– Они изображали офицеров вермахта на исходе войны, – восторженно подумал юноша, – пробрались в тоннели столичного метро, рисковали жизнью… 880 год провел в Германии под видом раненого солдата. Бесстрашный он человек… – Саша испытывал какое-то уважение к врагу. В папке он нашел и рапорт, авторства нынешнего генерала Журавлева, об аресте подозрительных личностей, выдающих себя за союзных офицеров:
– Все разрешилось очень быстро, – Скорпион присвистнул, – их отпустили по звонку самого Жукова… – он читал машинописные строки:
– На вопрос, откуда он знает Жукова, господин Холланд объяснил, что с Жуковым он никогда не встречался, однако командующий британскими силами маршал Монтгомери, старый друг его покойного отца:
– Я могу позвонить лично королю Георгу, моему крестному отцу… – Саша услышал холодный, аристократический голос 880, – но у вас связь только по Берлину… – он сразу отмел все подозрения в адрес Журавлева:
– Михаил Иванович честный человек, настоящий советский патриот, – напомнил себе Саша, – он бы не продался западным разведкам. Зачем ему это? Одна случайная встреча ничего не значит… – Музыкант, взятый в плен после победы, во время бандитской акции в Польше, подробно рассказывал о своих знакомцах в нынешнем Израиле:
– Судакова, Рыжего, тоже тогда привезли на Лубянку, – Саша захлопнул папку, – однако он бежал с помощью Волкова… – Волков, дезертировавший из Красной Армии под Новгородом, на войне занимался мутными делишками:
– Он и его дружок Валленберг сотрудничали с нацистами – зло подумал Саша, – они торговали еврейскими жизнями в Будапеште, набивая карманы золотом… – Саша спрашивал у товарища Котова, что стало с Волковым после войны:
– Он недолго подвизался в Москве, – сухо ответил наставник, – организовал побег своих дружков и был таков. Остальное ты знаешь по истории с перевалом… – после пропажи Волкова на Урале бывший уголовник залег на дно:
– То есть он вернулся в Лондон, – Саша вспомнил справку от Стэнли и арестованного в начале года резидента в Британии, мистера Лонсдейла, – у него своя адвокатская контора. Очередное прикрытие для сомнительных акций, антисоветской пропаганды и шпионажа… – Моцарт в Лондоне был вхож в дома людей, очень интересовавших британскую разведку:
– Например, к Волкову, о котором мы ничего не знаем, – сердито понял Саша, – даже где он живет, и есть ли у него семья… – бывший уголовник отличался большой осторожностью в делах.
Саша любезно подал Моцарту чашку кофе:
– Генрик, – добродушно сказал Скорпион, – я вас понимаю. Но, видите ли, товарищ Фейгельман… – он повертел письмо, – Дора, советская девушка. Советское воспитание не похоже на западное. Наши девушки не выпрашивают подачек у мужчин, не становятся содержанками богачей. Как писал товарищ Маяковский, у советских собственная гордость. Не волнуйтесь… – он потрепал Моцарта по плечу, – ваш ребенок вырастет гражданином СССР, плотью от плоти трудового народа. Товарищ Фейгельман живет на Дальнем Востоке. Она закончит музыкальное училище, станет преподавать в новом городе. В Советском Союзе нет дискриминации или предрассудков. Ваш ребенок получит рабочую профессию, например, нефтяника. Он будет героически осваивать Сибирь и Заполярье… – по лицу маэстро Саша видел, что он не отпустит свое потомство ни в какую Сибирь:
– Музыкант был хорошим отцом, и Моцарт такой же, – подумал Скорпион, – то есть он не отец, но какая разница? Если ребенок родится
