Но ее очень устраивало такое положение вещей, хотя работа в одиночку в отделении «Икс» забирала много сил, и ей часто приходилось недосыпать, но вопрос о второй сестре она не поднимала. В конце концов, что ей делать со своим свободным днем в таком месте, как База номер пятнадцать? Пойти здесь было некуда. И поскольку она не относилась к категории любителей вечеринок или пляжных развлечений — этих единственных способов времяпрепровождения на Базе, — то общество мужчин ее отделения оказалось более увлекательным, чем все остальное. И таким образом, сестра Лэнгтри осталась работать одна, непоколебимо убежденная на примере трех неудачных попыток, что для здоровья ее мужчин будет куда полезнее, если им придется иметь дело только с одной женщиной и приспосабливаться к одним я тем же требованиям и порядкам. Ее долг был ей ясен: она не намеревается использовать войну для достижения собственных целей, равно как и снисходить к собственным слабостям. Как подданная своей страны в минуту опасности, она должна была делать все, что в ее силах, чтобы помочь и выполнять свою работу как можно лучше.
Сестре Лэнгтри никогда не приходило в голову, что решение остаться в отделении «Икс» одной помогало ей тем самым укрепить свою власть, и никогда ни тени сомнения не возникало в ее голове, что, может быть, она наносит вред своим больным. Так же, как из-за своего воспитания она не могла понять, душой или разумом, что может сделать бедность с таким человеком, как Льюс Даггетт, так и недостаток опыта мешал ей проникнуть во все хитросплетения отделения «Икс», связанные с ее ролью в жизни больных людей, ее взаимоотношениями с ними. Она высвобождала квалифицированную медсестру для работы в других отделениях и, понимая это, спокойно продолжала делать свое дело. Когда же ее отправили в отпуск на месяц, она без особой тревоги передала отделение своей заместительнице; но когда она вернулась и обнаружила почти все новые лица, то просто продолжила свою работу с того места, где оставила ее.
День сестры Лэнгтри начинался с рассвета или даже незадолго до него; в этих широтах продолжительность светлого времени примерно одинакова и зимой и летом, и это было очень удобно. К тому моменту, как солнце появлялось на горизонте, она уже была в отделении, задолго до прихода дневального, приносившего завтрак. Если он вообще появлялся, дневальный. Пока никто из мужчин не встал, она кипятила чайник, чтобы можно было попить чаю с хлебом и маслом, и будила их. Сама она тоже принимала участие в утреннем чаепитии, после чего отправлялась в подсобку или на кухню, пока мужчины принимали душ и брились. Если дневальный не появлялся к этому времени, она готовила им завтрак. Все вместе они завтракали около восьми утра, а затем ей обязательно нужно было проследить, чтобы все четко выполнили свои обязанности: она помогала им заправить постели и проверяла, чтобы те, кто повыше ростом, Нейл или Льюс, не забыли о своей задаче по драпировке противомоскитных сеток в стиле Джека Фэйта. Честь изобретения принадлежала старшей сестре, и все знали, что, если вдруг она явится с обходом и увидит, что складки на сетках заложены как надо, уже ни на что другое она не обратит особого внимания.
В отделении, где нет лежачих больных, хозяйственных проблем немного, так что особой нужды в поварихе или уборщице здесь не было. Они сами поддерживали чистоту в палате под бдительным оком сестры Лэнгтри и с удовольствием позволяли поварихам, санитаркам и уборщицам отправляться туда, где в них нуждались, — чтоб не мешали.
Незначительные неудобства, вызванные поспешностью строительства корпуса для отделения «Икс», давно уже были преодолены. Нейлу как офицеру была предоставлена в качестве отдельного помещения процедурная — закуток шесть на восемь футов, непосредственно примыкавший к крошечному кабинету сестры Лэнгтри. В отделении «Икс» никто не нуждался в медицинских процедурах, а психиатра, который мог бы оказать помощь метафизического порядка, здесь попросту не было. Так что процедурная была всегда к услугам редких больных из офицерского состава. Когда же сестре Лэнгтри приходилось лечить незначительные, но постоянно возникающие недомогания, как, например, лишай, фурункулы, нарывы или дерматиты, она делала это в своем кабинете. Приступы малярии и все виды тропического брюшного тифа укладывали больного в постель, так что и лечить его приходилось там же, хотя в особо серьезных случаях пациента переводили в другое отделение, более приспособленное для лечения инфекционных болезней.
Туалет в самом корпусе не предусматривался, как для больных, так и для персонала. Из соображений гигиены всех ходячие больные и сотрудники госпиталя пользовались отхожими местами, построенными по всей территории на равных промежутках друг от друга. Раз в день в них проводили дезинфекцию и время от времени обливали бензином или керосином и поджигали, чтобы предупредить распространение инфекции. Свои омовения ходячие больные совершали в отдельных строениях именуемых душевыми; отделение «Икс» тоже имело свою душевую, отстоявшую от корпуса на расстоянии двухсот футов. Раньше ею пользовались еще шесть других отделений, но они уже полгода как были закрыты, так что она осталась в единоличном владении мужчин из отделения «Икс», как и ближайший туалет. Подсобка была пристроена к самому корпусу, и в ней хранились бутылочки для анализов мочи, судна и тазы, крышки для них, жалкий запас постельного белья и провонявшие дезинфекцией ночные горшки. Все это практически никогда не использовалось. Воду держали в ржавом железном баке, поднятом до уровня крыши, с тем чтобы сила земного притяжения делала дело по снабжению водой столовой, кладовой и процедурной.
Наведя порядок в отделении, сестра Лэнгтри возвращалась к себе в кабинет и занималась бумажной работой: начиная от заполнения всевозможных форм, заявок, бельевых списков и прочего и кончая ежедневными записями в истории болезни. Если в этот день был открыт магазин — железная будка, запиравшаяся на висячий замок, ключ от которого находился у интенданта, — сестра Лэнгтри брала кого-нибудь из своих мужчин и отправлялась за покупками. Самым подходящим для такого рода дел оказался Наггет, скромный и незначительный на вид, но когда они приходили обратно, никогда не бывало, чтобы карманы его тощей долговязой фигуры не оказывались набиты всевозможными товарами, которые он с блаженным видом вытаскивал на свет — от плиток шоколада до консервов с пудингом или бисквитами, соли, талька, табака, папиросной бумаги и спичек.
Визиты начальства — старшей сестры, полковника Чинстрэпа, полковника из штаба, начальника госпиталя и других — приходились всегда на позднее утро. Но если день не предвещал никаких посещений, как чаще всего и бывало, сестра Лэнгтри приходила на веранду поболтать со своими пациентами или просто молча сидела в кресле, слушая их разговоры.
Где-то после половины первого в зависимости от расторопности поваров, они завтракали второй раз, и тогда она уходила из отделения, чтобы самой поесть в столовой. Дневное время она проводила чаще всего в своей комнате, спокойно, читая книжку или штопая носки, рубашки и белье своих подопечных, а если день был прохладный и сухой, она ложилась немножко подремать. К четырем он? вставала и шла в сестринскую выпить чашку чая и поболтать часок, если кто-то заходил в это время — единственное, когда она могла пообщаться с другими сестрами, потому что в столовой за суетой и спешными делами она просто не успевала перемолвиться с ними и двумя-тремя словами.
