— Прекрати немедленно, Элисон! — заорала еемать. — Иначе я прямо здесь спущу тебе штанишки и отшлепаю по голойзаднице!
— Вы не сделаете этого! — сказала вдруг Габриэла суверенностью, какой она сама от себя не ожидала. Кровь бросилась ей в голову, иона шагнула вперед, заслонив собой Элисон. Габриэла чувствовала, что этаженщина вполне способна привести свою угрозу в исполнение, и готова былапомешать ей во что бы то ни стало.
— Это еще что такое?! — раздраженно спросилаженщина. — Вас совершенно не касается, как я воспитываю свою дочь. Кто вывообще такая?
Слово «воспитываю» подействовало на Габриэлу как удархлыста. Оно словно открыло в ней какие-то шлюзы, и воспоминания, нахлынувшие нанее, заставили Габриэлу забыть, что она всего-навсего официантка втретьеразрядном заведении, а перед ней стоит дама в дорогой норковой шубке,скорее всего заглянувшая в кафе случайно по пути с Мэдисон-сквер на Парк-авеню[4].
— Вы не воспитываете ее, — ответила Габриэлаголосом, который ей самой показался незнакомым. — Вы мучаете и унижаетедочь при всех. Это с вас надо снять штанишки и выпороть за то, что вы такобращаетесь с ребенком. Вы кричите на девочку вместо того, чтобы извинитьсяперед ней и вправить ей ручку. Ведь вы вывихнули ей локоть — снимите с девочкишубку, и вы сами в этом убедитесь!
Услышав подобное обвинение, богатая мамаша величественноповернулась к мистеру Бауму.
— Кто эта девчонка? — спросила онапрезрительно. — Как она смеет разговаривать со мной в подобном тоне?
С этими словами она попыталась схватить дочь за вывихнутуюруку, но как только ее пальцы коснулись девочки, бедная Эдисон закричала такгромко и жалобно, что у Габриэлы едва не разорвалось сердце.
Не думая о последствиях, она оттолкнула женщину в сторону иприсела перед Эдисон на корточки. Расстегнув крючки, Габриэла ловко сняла шубкуи сразу увидела, что она была права — поврежденная рука девочки бессильноповисла, а кисть была повернута к телу под прямым углом.
— Не смейте прикасаться к моему ребенку! —взвизгнула дама. — Эй, кто-нибудь! Вызовите-ка полицию — пусть они приедути арестуют эту нахалку!..
Габриэла посмотрела на нее через плечо. Еще никогда в жизниона не испытывала такой ярости.
— Да-да, позвоните в полицию, — прошипелаона. — Пусть они приедут, и я расскажу им, что вы сделали со своейдочерью. Быть может, если вас упрячут на пару месяцев за жестокое обращение сребенком, впредь вы будете поосторожнее. А сейчас — заткнитесь, пока я сама васне отшлепала!
У дамы от неожиданности отвисла челюсть. Воспользовавшись еезамешательством, Габриэла повернулась к девочке и, бережно взяв за руку,проделала то же самое, что когда-то делал ее отец. Резко повернув предплечьевокруг своей оси, она сильно дернула руку девочки вниз. Раздался отчетливыйхруст, и Габриэла на мгновение испугалась, что по неопытности могла сломатьЭлисон руку, но все обошлось. Сустав встал на место, и уже через пару секунддевочка перестала плакать и улыбнулась сквозь слезы своей спасительнице.
В следующее мгновение мать Элисон тоже пришла в себя.Выхватив из рук Габриэлы шубку девочки, она накинула ее на плечи дочери иринулась к дверям, волоча Элисон за собой. На полдороге она остановилась икрикнула, обернувшись к Габриэле:
— Если вы еще раз хоть пальцем прикоснетесь к моейдевочке, я вызову полицию и добьюсь, чтобы вас арестовали!
Габриэла почувствовала, как ее пальцы невольно сжались вкулаки.
— А если вы еще раз хоть пальцем прикоснетесь к своейдочери, и я это увижу, — ответила она, — я сама подам на вас в суд, итогда посмотрим, кого из нас арестуют!
Никакой благодарности она, разумеется, не ожидала. Габриэлабыла рада лишь тому, что ей удалось помочь маленькой девочке и помешать материизбить и унизить ее на глазах множества посторонних людей. Но Элисон сноваплакала — на этот раз потому, что ей так и не купили обещанного пряничногодомика.
— Но мамочка, — всхлипывала она. — Ты жеобещала!..
— Не будет тебе никакого домика, Элисон! —взорвалась дама. — Ты безобразно себя вела и должна быть наказана. Сейчасмы пойдем прямо домой, и я расскажу папе, что ты тут устроила. Пусть он тебяотшлепает за то, что ты опозорила свою семью перед столькими людьми. Из-за тебяя чуть со стыда не сгорела!
Она смотрела только на дочь и не видела вытянувшихся лицпокупателей, которых ее поведение по-настоящему потрясло. Красивая, богато иизысканно одетая женщина обращалась со своей маленькой дочерью как со злейшимврагом. Это заставило многих растеряться. Во всем кафе Габриэла была, наверное,единственным человеком, которому подобное отношение матери к собственномуребенку не было в новинку.
— Но мне было больно! — горестно воскликнулаЭлисон, оглядываясь на Габриэлу в поисках поддержки и защиты. По ее глазам быловидно, что эта незнакомая тетя была первым в ее жизни человеком, которыйзаступился за нее столь решительно. Габриэла невольно вспомнила Марианну Маркс.Когда-то она дала примерить свою алмазную диадему маленькой Габриэле, котораятак мечтала быть ее дочерью. Теперь вот Габриэла сама очутилась в ролиМарианны, но, в отличие от нее и от многих других людей, которые почти незамечают чувств, разбуженных ими в израненных душах забитых и запуганных детей,Габриэла слишком хорошо понимала, что ощущает сейчас маленькая Элисон.
Видя, как дама в мехах, таща за собой дочь, вылетает задверь кафе, Габриэла прекрасно представляла себе дальнейшее. Дама будет всюдорогу шипеть сквозь стиснутые зубы, что девочка не получила пряничный домиктолько из-за своего омерзительного поведения. Конечно, она отвратительная,гадкая, непослушная девчонка и заслужила любое наказание. Вот если бы она веласебя хоть капельку приличнее.
От этих мыслей Габриэлу буквально затошнило. Она поспешноотвернулась от закрывшейся за матерью и дочерью двери кафе. И вдруг столкнуласьсо взглядом побелевших от ярости глаз мистера Баума. Хозяин кафе, к которомуприсоединилась и миссис Баум, был до предела возмущен дерзостью своейработницы. Им еще никогда не случалось присутствовать при сцене, подобной той,что только что разыгралась на их глазах. О, как они негодовали на Габриэлу.Мало того, что она поставила их в неловкое положение, так еще и испортилабезупречную репутацию заведения. Кроме того, один из пряничных домиков миссисБаум остался непроданным. Сам мистер Баум, наблюдавший за столкновением, пришелк выводу, что у Габриэлы, несомненно, что-то не в порядке с психикой. Былатакая минута, когда он почти не сомневался, что Габриэла вот-вот бросится наженщину в норковом манто с кулаками.
И действительно лишь огромным усилием воли Габриэле удалосьвзять себя в руки и не ударить женщину по лицу хотя бы просто для того, чтобыона на своей шкуре почувствовала, каково это. Сама она всей кожей помнилаудары, которыми осыпала ее мать, ту почти невыносимую боль и страшную ватнуютишину, которая внезапно навалилась на нее, когда мать повредила ей барабаннуюперепонку.
