Сейчас его уже ждали, и Маниус спешил. Сердце его напряженно екнуло, когда он проходил мимо дворцовой охраны. Стража почтительно вздернула подбородки и выпятила грудные клетки, едва Маниус появился в дверях. Теплое облегчение накатило на Маниуса — теперь ему едва ли что угрожало. Но нужно было спешить — от времени зависело все.
В какой-то момент Маниусу начало казаться, что вот-вот за его спиной раздастся полязгивание тяжелых шпор, на плечо ляжет грубая рука стража города, а бесстрастный голос скажет: «По приказу членов Совета вы арестованы». Волнение потянуло за собой страх, но Маниус сглотнул его, призвал самообладание на помощь. И стерпел.
Маниус вышел в придворцовый парк. Этот лоскут зелени среди седого камня и желтой пыли был разбит в Аборне около полутора сотни лет назад по приказу Совета. Парк располагался между дворцом и городской стеной, щекотал листвой подножье Высокой башни, и это было, пожалуй, самое безмятежное место в шумном, неугомонном Аборне.
Но Маниус пришел не отдыхать. Его манил дальний уголок дворцового парка, где, сложенный из огромных, замшелых булыжников, спал старый колодец. Сколько лет было этому каменному старикану, никто не знал толком. Вроде бы он существовал еще до того, как засадили парк, а оставили его лишь для красоты, как символ времени и вечности. Только закрыли, чтобы кто случайно не провалился и не свернул себе шею. Особого внимания колодцу не уделяли, и только Маниус, разрабатывая свои безупречные планы, заинтересовался его историей. Занимаясь изучением подземелий Аборна, он ни один день просидел над дряхлыми, едва не рассыпающимися в пыль свитками, выискивая что-нибудь, не важно, что. И нашлось. Старый колодец оказался не так прост, как казалось — едва ли его когда-нибудь использовали для водоснабжения. В черной глотке колодца, под видом садовников, люди Маниуса нашли полусгнившую дверь — вход в легендарное подземелье Аборна. Этот вход вел в один из тех заброшенных коридоров, о которых ходили недобрые слухи, но ни Маниус, ни его верноподданные не верили плутающим в народе поверьям. Ход был длинным, петляющим, но не путанным, и безопасным. Мастера древности постарались на славу — крепкие, выложенные камнем стены и потолок не обсыпались, не проваливался пол под ногами, не шатались ступени. Видимо, важным был этот ход когда-то. Это предположение оправдалось, когда исследователи на втором часу наткнулись на выход — далеко от города, в холмах. Как звери, они вылезли из норы, осмотрелись и поразились, увидев, каким маленьким показался могущественный Аборн. Этот ход использовался для бегства и тщательно ото всех скрывался. Так тщательно, что о нем, в конце концов, позабыли.
Под угрозой смерти, Маниус приказал своим людям молчать. Теперь найденный лаз был его единственной возможностью незаметным ускользнуть из Аборна.
Сумерки верно служили Маниусу, избавив его от необходимости зажигать факел. Бывший советник подбежал к колодцу, осторожно, опасаясь губительного разочарования, провел ладонью по каменной крышке, шумно, от облегчения выдохнул, когда ощутил под пальцами спасительную пустоту. Крышка оказалась сдвинута, не полностью, ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было пролезть. На краю колодца лежала толстая, крепкая веревка. Один конец ее поласкался в непроглядной пустоте, другой был накрепко привязан к стволу растущего возле старого, ветвистого дерева. К побегу все подготовили, как и было оговорено.
— Слава Совету! — Раздался осторожный полушепот, но даже он заставил Маниуса вздрогнуть. Нервы, как бы тренированы они не были, не выдерживали напряжения. Но в говорившем Маниус узнал своего слугу.
— Совет умер, — ответил он бесстрастно.
Пароль сошелся. Слуга вышел из древесной тени, приблизился к своему господину.
— Все тихо? — быстро спросил Маниус.
— Ни шороха. Пока ждал вас, прошел лишь вечерний караул, но и тот стороной.
— Отлично. Сделаешь, что должен, и со всех ног отсюда, чтобы никто, ничего не пронюхал, понял?
— Конечно, господин. У меня есть свидетели, что на сегодня вы меня отпустили, и я гулял весь вечер у Билара.
— Отлично, — Маниус ухватился за веревку и спрыгнул в колодец.
Его руки уже отвыкли от мозолей, Маниус чувствовал каждый виток скрученной веревки, но ему не было дела до боли. Быстро пропуская ее через ладони, контролируя скорость и равновесие ногами, он спустился в самый низ, и спрыгнул. Под подошвами продавилась мягкая земля, и холод тянувшийся от стен, защекотал кожу под тонкой одеждой.
Тьма обратила зрячего в слепца. Маниус действовал на ощупь: порыскал вокруг руками, наткнулся на заветное древко, удовлетворенно хмыкнул. Нашел в кармане огниво, высек искру на промасленную паклю. Заиграло рыжее пламя. Одновременно с этим к ногам Маниуса упала ослабевшая веревка, а над головой загрохотала задвинутая крышка колодца. Слуга сделал все, что ему было велено.
Маниус свернул веревку, закинул ее на плечо, не щадя, пнул ногой ветхую дверь. Та, скрипнув, покорно отворилась, пригласила незваного гостя в мрачную глубину.
Обнаруженный Маниусом тоннель не походил на те, что располагались под дворцом. Здесь не было ни камер, ни решеток, ни ужасающих статуй. Только кладка булыжников, да плиты под ногами. Однообразная мрачная картина, неизменная настолько, что создавалось впечатление, будто не идешь вовсе, а топчешься на месте. Ничего неожиданного, ни радующего, ни пугающего, словно плотно окружило небытие, а ты, наивный путник, вообразив, что еще существуешь, все идешь и идешь, за шагом шаг, но ничего не находя. От этого ощущения так легко сойти с ума. Но, в отличие от суеверных стражников, Маниус знал, что тоннель не призрачен, что, как имел начало, так и имеет конец. И не водится здесь ни упокоенных душ, ни древних чудовищ, а даже если и так — духи не опасны, а для зверя найдется клинок.
Маниус думал о грядущем, и, занятый столь приятными размышлениями, не заметил, как добрался до выхода. До обвитой травами и корнями двери во внешний мир. Он разорвал травянистый занавес, высунул из дыры голову и тут же, в факельном свете увидел протянутую к нему широкую мужскую ладонь. Давно уже стемнело, и только молодой месяц, чуть тоньше волоска, дарил земле белый радостный свет. Пока Маниус не поднес факел, ему не удалось разглядеть предлагающего помощь. Лишь силуэт чернее ночи. И потому бывший советник промолвил настороженно, не торопясь хвататься за руку:
— Слава Совету.
— Совет умер, — не заставил себя ждать ответ, и Маниус улыбнулся.
— Мы давно вас ждем, — продолжал грубый голос неизвестного, — что-то случилось?
— Нет, все идет так, как полагается, — ответил Маниус.
В ожидавшем его неизвестном, Маниус узнал Криста, своего старого друга по военным походам, человека, которому лично передал звание Главы Фелидийской Конницы много лет назад.
Они посмотрели в сторону Аборна. В темени быстро наступающей ночи город обозначился вдали лишь цепью желтых огней — факелов на стенах. Все они горели ровно, никто не беспокоил покоя засыпающего города. Ему как будто не было дела до сбежавшего бунтаря. Город, уверенный в собственных силах, никого не боялся.
