Взгляд сам неумолимо спускается ниже, где ее туго обтянутая платьем грудь быстро вздымается.
С трудом оторвавшись от нее, встречаюсь со златовлаской глазами. Прозрачные озера больше не кажутся голубыми, теперь они почти черные. Голову и пах бомбит похотью от того, как она смотрит на меня, и рука сама тянется ей за спину, чтобы проверить заперта ли дверь.
— Что ты делаешь? — шепчет Ева так тихо, что мне приходится напрячься, чтобы ее услышать.
Иду Ва-Банк, потому что я так сильно и так долго хочу ее, что стер уже не одни штаны:
— Собираюсь трахнуть тебя на преподавательском столе.
— Я совсем не против.
19
Ева
Дыхание Ника такое тяжелое, что в венах разрывается дождь адреналина.
Ничто не подготовило меня к нашему столкновению тет-а-тет, и теперь я понимаю, что просто не в силах заставить себя уйти. Я действительно шла забрать свой телефон, с мыслью о том, что в аудитории никого нет, но сейчас вижу его, и весь здравый смысл куда-то улетучивается. Я думаю о Нике непозволительно много и регулярно мечтаю о нем по ночам. Хочу на себе руки этого уверенного мужчины и всю его страсть, желаю грубости прикосновений без неуверенной осторожности, которая ассоциируется у меня с бесцветным домашним сексом,
— Я совсем не против, — твердо произношу, глядя ему в глаза.
Кадык на шее у Ника дергается, и он рвет меня к себе за руку:
— Стол, — низкий голос на моем лице звучит по-звериному. — Хочу твою задницу на столе. Ты так долго трахала мне мозг, златовласка, что на любезности можешь не рассчитывать.
Понятия не имею, откуда берется во мне эта отчаянная уверенность, да и не хочу сейчас думать. Я доведена до точки отчаяния своей неудовлетворенностью и постоянными мыслями о нем.
— Трахни меня, — шепчу ему на ухо, встав на цыпочки. — Покажи, как ты зол на меня.
Дыхание Ника, щекочущее кожу, резко обрывается, и в ту же секунду две жесткие руки толкают меня к стене. Удар слабо жжет лопатки, но эта боль сладкая, потому что в ней есть страсть и голод Ника ко мне. Когда он смотрит на меня, сверкая глазами, так словно хочет проглотить целиком.
Он вгрызается в мой рот губами, словно и правда хочет причинить боль. Завоевывает его дюйм за дюймом, сжимает пальцами скулы, каждым движением давая понять, кто кем будет обладать.
— Я очень на тебя зол. Ева. — прижимает большой палец к моей нижней губе и оттягивает ее вниз, жадно прослеживая это движение глазами. — Я бы поставил тебя на колени, я заставил отсасывать мне, за то что столько времени держала мои яйца в кулаке.
Его грязный язык безумно заводит: эти слова именно то, что я хочу сейчас слышать. Вот такая страсть мне нужна, без оглядки на приличия и сдержанность.
Ник обхватывает мое бедро и дергает ногу вверх, закидывая ее себе на талию. От неожиданности я взвизгиваю, но вдавившийся между ног бугор и хриплый шепот заставляют затаить дыхание:
— Вот с таким стояком я каждый раз ухожу после занятий по твоей вине.
Я охаю, потому что Ник отводит бедра назад и снова ударяется в трусики напряженным пахом. Перед глазами вспыхивают разноцветные пятна, от чего я сильнее вцепляюсь ему в плечи.
— Простите, профессор, — выдыхаю ему в лицо. Облизываю пересохшие губы, с трепетом наблюдая, как расширяются его зрачки и каменеют красивые черты.
Ник смотрит на меня, словно видит впервые. Не в силах разорвать нить потемневшего взгляда, измученно кусаю губу, потому что в этот момент его ладонь скользит по внутренней стороне моего поднятого бедра, пробираясь под тонкую полоску хлопка.
— Повтори, — приказывает, прижимаясь двумя пальцами к раскрытому комочку плоти. Но я могу лишь жмурить глаза и алчно дышать, потому что они так умело массируют меня, распределяя хлюпающую влагу, что никаких других мыслей не остается.
— Повтори, что ты сказала
Я отчаянно тяну губами воздух, потому что в этот момент он проникает в меня пальцами. Неторопливо вытаскивает их и погружает снова, повторяет это еще и еще, сводя с ума размеренностью темпа.
— Быстрее, Ева.
— Еще, профессор, — выполняю требование, сопровождаемое стоном, и жадно подаюсь бедрами навстречу желанному вторжению.
— Нет, Ева. Трахать тебя буду я. — Ник осторожно извлекает влажные пальцы и подносит к моим губам: — Открой свой милый ротик, златовласка.
Я делаю как он велит, и через секунду солоноватая влажность проникает мне в рот.
— Соси, — слышу приказ. Темные ресницы трепещут, когда я обхватываю пальцы в плотное кольцо губ и втягиваю в себя.
Ник чертыхается и, сильнее вдавив меня в стену, свободной рукой дергает опущенную ногу вверх. С жалобным писком вцепляюсь в его в шею, чтобы не упасть, но он успевает подхватить меня и несет к столу.
Соприкосновение ягодиц с деревянной прохладой бьет контрастом по разгоряченной кожей, и я сразу же машинально пытаюсь свести ноги.
— Ни черта, Ева. — усмехается Ник, разрушая мою попытку толчком бедра. — Ты их сегодня еще долго не сведешь.
С застрявшим в горле комком, прослеживаю как он кладет руку на пряжку ремня и ловким движением ее расстегивает. Звук открывающийся молнии отзывается в сознании усиливающимся возбуждением.
Подчиняя меня взгляду, Ник находит покоящуюся на колене ладонь и просовывает в распахнутую ширинку.
— Чтобы ты убедилась, что я не соврал про белье.
И хотя краснеть в такой ситуации совсем неуместно, я все равно это делаю, потому что под плотной тканью брюк действительно нет других преград. На ощупь Ник горячий и тяжелый, кончики пальцев ощущают натяжение извитых вен под тонкой кожей. Сжимаю его ладонью и несколько раз провожу по длине, ощущая переходящую выпуклость массивной головки. Перед глазами затягивается плотный туман похоти, когда я представляю как она будет скользить во мне.
Ник нетерпеливо дергает меня к себе, от чего я выпускаю из рук желанную добычу.
— Наигралась, златовласка? — криво улыбается, хотя улыбки в его глазах нет и в помине, — Теперь на спину.
Я осторожно откидываюсь назад и глухо хнычу, когда он резким движением тянет меня к краю стола, от чего я ударяюсь ягодицами в твердые мышцы ног. Ладонь неделикатно задирает подол платья, пальцы уверенно оттягивают промокшую ткань в сторону:
— Розовое совершенство, — хрипло произносит Ник, приставляя тугую верхушку члена к разведенными складками. Начинает мучительно дразнить меня им, скользя по уязвимой влажности всей длиной без попытки войти внутрь.
— Пожалуйста… — хнычу, с мольбой глядя на него.
К счастью, снова просить мне не приходится: внушительный орган одним глубоким ударом таранит меня, принося наслаждение, замешанное на сладостной боли. Ахаю и скребу ногтями стол. Ник не дает мне передохнуть, и вновь вбивается с оттяжкой, повторяя это снова и снова. Я громко взвизгиваю, хотя и изо всех сил пытаюсь быть тихой, чтобы не привлекать внимание охраны.
