них, впереди, на севере и юге Герцил не видел ничего, кроме невыразительного свечения. Завеса чар Эритусмы упала. И когда она снова поднимется, сколько из их мира, из их времени она украдет?
Свет начал заливать верхнюю палубу, уцелевший такелаж, мертвых людей, обмазанных смолой. Пазел стоял на коленях, колотя по палубе обоими кулаками, не в силах издать ни звука. Герцил жаждал врага, повода вытащить Илдракин из ножен и ринуться в бой со всей своей силой и мастерством. Он закрыл глаза, но ничего не изменилось; свет был внутри.
Глава 31. ТОВАРИЩИ РЕДАКТОРА
Иногда я вижу их в переулках и садах этого академического городка, этого рая, не тронутого войной. Среди лекционных залов из красного кирпича и зеленого мрамора, клумб с розами и сиренью из замка Буриав внезапно появляется Фиффенгурт, хмурый, добродушный, толкающий коляску с бормочущей дочерью, изучающий дорогу перед собой своим единственным здоровым глазом. Я прохожу немного дальше и вижу Большого Скипа Сандерлинга, разделывающего мясо в мясной лавке, как всегда по уши в работе, в счастливом беспорядке. Неду Паткендл я видел на стрельбище: сильная сорокалетняя женщину с прямой спиной учила студентов стрелять из лука, использовать орудие убийства как своего рода развлечение, как средство для тренировки рук и глаз, как игру. Я видел Теггаца в докторском халате, Болуту, махающего шваброй, леди Оггоск в таверне, где никогда не разводят огонь, с затуманенными глазами у окна, едящую в одиночестве.
Они не знают меня, конечно; а если и знают, то знают профессора с настолько странной и сомнительной репутацией, что всякое знакомство притворно: Здравствуйте, сэр, и как вам это прекрасное летнее утро? Мне не нравится, когда они со мной разговаривают. Конечно, это не их вина, но кто бы мог подумать, что, рассказывая их историю, я также буду страдать от их лиц, что девушка с первого курса оторвется от своей книги и пронзит меня красотой Таши, этими пытливыми глазами, жаждущими опыта, перемен?
Нилус Роуз преподает физику в Корпусе Передовых наук; Марила проносится мимо в мантии адвоката; Игнус Чедфеллоу бродит по факультетскому клубу под видом старшего официанта, который мягко скажет вам, что еда — это не развлечение, а таинство, что блюда из риса превосходят супы. Пазел появился всего один раз, в сумерках на лесной тропинке за кладбищем, рука об руку с неземной красавицей, чье лицо было совсем незнакомым.
Они здесь до тех пор, пока не заговорят, или пока я не взгляну во второй раз, пока не вызову воспоминания, которые прогонят фантомы прочь. Иногда я буду искать их, когда раздражен и устал от одиночества, когда жить ради прошлого кажется скорее трусливым, чем благородным, предательством теплой крови, которая все еще течет во мне, пустой тратой времени. Старый призрак из факультетского клуба, почти друг, однажды спросил, не вижу ли я в университете себя? О да, часто, ответил я, но не стал уточнять. Он джентльмен; он полагает, что я в здравом уме. Что стало бы с этой благотворительностью, если бы он узнал, где появлялись мои собственные двойники? Вспышка в переулке, маленькая отчаянная жизнь, всегда голодный, всегда преследуемый, с чувствами, слишком острыми для его собственного счастья, пристрастившийся к снам, которые зовут его, ближе, еще ближе, снам, которые пугают, когда кажутся наиболее правдивыми.
Глава 32. ЛЮДИ В ВОЛНАХ
Мир покачнулся, и Таша проснулась в обвязке, которую смастерили, чтобы ее не сбросило с кровати, и какое-то время никак не могла понять, где находится.
Была очередь Неды дежурить у ее постели, и отсутствие у них общего языка осложняло ситуацию. Перед глазами Таши плясали яркие пятна, кончики пальцев онемели.
— Мы вышли из Шторма?
Неда что-то пробормотала. Таша повторила свой вопрос громче.
— Нет, нет, Таша. Ты этого не чувствовать?
Что она чувствовала? Она чувствовала, как «Чатранд» яростно вздымался под ней — взбирался на гороподобные волны, цеплялся за гребни, обрушивался, как оползень, во впадины — и еще боль в мышцах, слишком много раз обмотанных холщовой перевязью. То, что она увидела, было ее старой каютой, из которой убрали все предметы, которые могли упасть или улететь; и еще Неду, балансирующую с изяществом сфванцкора, едва касающуюся прикрученного к стене каркаса кровати; и море, серое и яростное, пенящееся за стеклом иллюминатора.
Яркие пятна уменьшились. Таша вдохнула теплый, влажный воздух.
— Я имею в виду, что мы вышли из Красного Шторма, — сказала Таша.
— Конечно.
— И прямиком в середину треклятого урагана-убийцы.
— Не в середину. В конец, может быть. Я желаю ты спать все это, сестра.
Таша потянулась к руке Неды. Сестра. Проснуться и обнаружить, что кто-то присматривает за тобой. Сестра, нечто новое под солнцем. Она приобрела за путешествие гораздо больше, чем потеряла.
— Сколько времени прошло? — спросила она.
Корабль кренился и вздымался. Шум шторма был странно отдаленным. Неда смотрела на нее и ничего не говорила.
— Ну?
— Ты проснуться. Я зову Пазел; он волнуется за тебя.
Таша не отпустила ее руку:
— Просто скажи мне, Неда.
— Пять лет.
— ПЯТЬ ЛЕТ! РАМАЧНИ УСЫПИЛ МЕНЯ НА ПЯТЬ ПРОКЛЯТЫХ БОГАМИ ЛЕТ?
— Нет, нет.
Таша высвободилась из перевязи, и ее тут же швырнуло на пол. Ее чувство равновесия исчезло, ноги стали неуклюжими. Неда помогла ей подняться на ноги.
— Ты спать пятьдесят три дня, — сказала она.
— Тогда к чему весь этот вздор о... О. Красный Шторм.
— Да, — сказала Неда.
— В конце концов, он бросил нас вперед во времени. Но откуда, во имя Питфайра, вы знаете? Мы добрались до берега?
— Пока нет, — ответила Неда. — Мы знать это по звездам. Некоторые звезды вращаться, как колесо, снова и снова одно и то же. Но особые звезды — они дрейфовать, тачай? Понемногу, каждый год. Старые моряки знать. Капитан Фиффенгурт проверять книгу Роуза, также Рамачни знать, также Леди Оггоск. Правда, Таша. Мы терять пять лет навсегда. Или шесть, если считать путешествие.
— Но война...
— Может быть, конченый. Или очень большой, или огромный.
Таша задрожала:
— Рой, Неда. Я... вытолкнула его из бреши в более глубокую часть Красного Шторма.
— Дальше в будущее. Ты спасать нас, дать нам время. Эти пятьдесят дней мы не видеть Рой.
— Неда, а как же твои сны, твои и Пазела? Те, где ваша мать разговаривает с вами?
Неда слегка отвернулась,
