он пожирал жизнь.
— Оставить мачты! — закричал Герцил, размахивая руками. — Вниз, вниз, спасайте свои жизни! — Несколько человек услышали; немногим хватило сообразительности остаться в живых. Затем Рой оказался над ними, поглотив мачты до самых верхних парусов, и даже криков не вырвалось.
Над «Чатрандом» Рой Ночи замер как вкопанный, словно кошка, у которой под лапой оказалась мышь. Корабль накренился; мачты были обездвижены, а волны вздымались и рвались, как будто корабль сел на мель. Герцил приготовился к треску, который означал бы смерть для них всех. Но этого не произошло. Мачты устояли; Рой устремился дальше, стремясь к бреши. Красный свет Шторма снова их омыл. Но из шестидесяти человек, работавших на верхних мачтах, в живых не осталось почти никого.
Рой вошел в брешь, устремляясь на Север, к кровопролитию, к своему пиршеству смерти. Он почти исчез, когда на «Чатранде» появился новый огонек. Странный, раскаленный добела свет, льющийся сквозь его орудийные порты, а затем поднявшийся вверх по Серебряной Лестнице.
— Таша!
Она выглядела как одержимая. Свет исходил от Нилстоуна в ее обнаженной руке. Герцил снова закричал, но до нее было не дотянуться; она знала, что собиралась сделать. Высоко подняв камень, она протянула свободную руку, словно хотела схватить исчезающий Рой. И действительно, ее пальцы, казалось, на чем-то сомкнулись. Таша закричала, то ли от ярости, то ли от агонии, то ли от того и другого вместе, и каждый мускул в ее теле напрягся от усилия. Она запрокинула голову; она хватала когтями воздух. За много миль отсюда Рой Ночи дрогнул, свернул в сторону.
Таша сильно дернула рукой. Рой отскочил в сторону, прямо из бреши, в свет Красного Шторма. Короткая вспышка, и он исчез.
Не было слышно ни единого голоса. Таша выпрямилась, разминая плечи и шею. Дикая ярость все еще светилась в ее глазах. Корабль вращался, беспорядочно, как потерпевший кораблекрушение. Пошатываясь, она подошла к перилам, и Герцил последовал за ней. Свет Нилстоуна тускнел. Когда Герцил приблизился к Таше, то уловил запах горящей кожи:
— Положи его, Таша! Положи его, пока он тебя не убил!
Она кивнула. Она хотела бросить камень к его ногам. Затем ее взгляд зацепился за что-то за перилами, и она замерла.
«Голова Смерти» появилась в поле зрения не более чем в полумиле от них. Новая команда взбиралась на ее мачты, и прямо на их глазах из орудийных портов выдвигались 60- и 80-фунтовые пушки.
Таша уставилась на судно. Она выглядела так, словно к горлу у нее подступала рвота или кровь. Но то, что она выпустила из своей груди, было воплем ярости и безумия, и силой, которая перепрыгнула через воду и, подобно урагану, обрушилась на корабль Макадры. «Голова Смерти» наклонилась, кончики рей погрузились в воду, длому, взбиравшиеся на мачты, были сметены. Герцил упал на колени, затыкая уши, чувствуя, как от шума затрясся весь каркас «Чатранда».
Таша странно, по-кошачьи повернула голову и уронила Нилстоун. Герцил выставил ногу и удержал его неподвижно, даже когда Таша рухнула в его объятия. Появился Паткендл, а за ним и остальные. Герцил посмотрел на «Голову Смерти». Она не затонула, нет, но ее такелаж был разрушен, а две из пяти мачт были разбросаны по морю, как соломинки.
Фиффенгурт пришел в себя и заорал:
— Свернуть кливеры! Уберите это дерьмо с бизань-мачты, иначе мы не сможем управлять этой треклятой развалиной! Быстрее, ребята, мы дрейфуем!
Таша бредила:
— Пазел, помоги мне. О боги. О боги.
Пазел перевернул ее руку и подавил крик: ладонь Таши была сплошь покрыта волдырями, белыми и сочащимися.
— Нипс, принеси бинты! Рука ошпарена!
— Это не имеет значения... — проговорила Таша, тяжело дыша. — Я должна убить их, Пазел. Принеси вино.
Никто не пошевелился, чтобы повиноваться ей; никто даже не поддался искушению. Герцил поднял глаза:
— Смотри, девочка! У нас все получилось, благодаря тебе.
Они были у входа в брешь. Та была волнистой, потоки красного света дрейфовали по ней, как айсберги, но она была достаточно широкой, и ветер, который их нес, дул через нее на север. На мгновение Герцил увидел мир по ту сторону: их собственный мир, их собственное время. Затем он почувствовал, как пальцы Таши крепче сжали его руку. Ее ярость разгорелась с новой силой.
— Принеси вина, Пазел, — сказала она.
— Нет, — сказал Пазел. — Больше нет, какое-то время, во всяком случае. Ты слишком долго держала Камень в руках, Таша. Ты не можешь просто взять и повторить это снова.
— Не могу?
Таша выпрямилась, оттолкнула Герцила, и пошла по квартердеку. Его нога все еще стояла на Нилстоуне; он не мог последовать за ней. Пазел попытался подойти к ней, но она бросила на него такой злобный взгляд, что Герцил едва ли мог винить парня за нерешительность.
Но Фиффенгурт не заметил этого взгляда. Передав руль Элкстему, он побежал, чтобы перехватить ее:
— Мисс Таша, хватит! Вам не нужно бить их снова; они едва держатся на плаву, клянусь Рином! И это мерзкое вино ударило вам в голову...
Таша сильно толкнула его плечом и сбила с ног, а затем бросилась к лестнице, крича:
— Черт бы вас всех побрал! Герцил, не смей двигать Нилстоун!
Она бросилась вниз по трапу, на главный уровень верхней палубы, и направилась к Серебряной Лестнице. Но всего через несколько шагов что-то изменилось. Ее шаги замедлились, плечи поникли. Она выругалась и споткнулась. К тому времени, когда она добралась до Серебряной Лестницы, бой был окончен. Она опустилась на колени, тяжело прислонившись к комингсу люка. Она с усилием подняла глаза, оглядела испуганные лица. Затем она мягко завалилась на бок.
Рамачни пристально смотрел на нее с края квартердека.
— Спи и выздоравливай, — сказал он.
Внезапно в ноге Герцил вспыхнула боль: Нилстоун обжигал его прямо сквозь ботинок. Он поменял ногу, вглядываясь в непроглядную тьму.
— Паткендл, — сказал он, — принеси мне перчатки, пока я не швырнул эту трижды проклятую штуку в море.
Смолбой не двинулся с места:
— Паткендл! Ради Рина...
Пазел застыл, на его лице отразились удивление и страх. Повсюду вокруг них кружились бледные, почти невидимые частицы света, дрейфующие подобно мелкому алому снегу. Тишина поглотила их, словно закрылся склеп. Герцил поднял руку и увидел частицы, прилипшие к его коже. В отличие от снега, они не таяли.
Брешь была несовершенной. Субстанция Шторма здесь была разрежена, но не исчезла. Зато исчез мир. Позади
