Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 228
распространялись на О’Мира, потому что Лоу был уверен, что доктор, будучи англичанином, не предаст свое правительство и максимум, что попытается сделать, – это окажет какую-нибудь безобидную любезность. Доктор О’Мира мастерски справился со своими деликатными обязанностями, никого не предавая: радовал Наполеона, добывая новости из Европы, ежедневно подтверждал Лоу, что его пленник на месте, и завоевал расположение Лондона, передавая принцу-регенту некоторые сведения, которые без нарушения доверия удовлетворяли его любопытство.
С нескольких точек плато Лонгвуда можно было увидеть море, и как только на горизонте появлялся парус, все начинали гадать, что это за судно, откуда пришло, кто на борту и какой груз оно везет. О’Мира тотчас отправлялся в Джеймстаун и возвращался с бумагами, а иногда и с письмами, ускользнувшими от бдительного ока Хадсона Лоу. Полученная таким образом информация на короткое мгновение озаряла мрачное существование Наполеона. Именно таким путем он узнал об оправдании Друо и побеге Лавалетта. Оба известия обрадовали его чрезвычайно. Еще он получал письма от родных. В одних письмах рассказывали, что его сын здоров и быстро растет, в других мать, сестра Полина и братья писали, что хотят приехать к нему на остров и готовы отдать ему свои состояния. Наполеона тронули эти предложения, но он неизменно отвергал их. Считая себя приговоренным к смерти на Святой Елене, он не мог позволить матери или сестре разделить его участь – для него их приезд был бы сродни восхождению вместе с ним на эшафот.
Несмотря на полную изоляцию, Наполеон изредка принимал англичан, возвращавшихся с индийским флотом в Европу. Это событие, как мы уже говорили, всякий раз становилось праздником для обитателей Святой Елены, так как приходившие корабли доставляли свежие продукты, давали в обмен деньги или товары, и на этой затерянной в океане земле временно наступало оживление. Путешественники мечтали встретиться с Наполеоном. Высокопоставленные особы, государственные чиновники, ученые мужи и обычные пассажиры игнорировали правила губернатора Лоу и напрямую обращались к Бертрану за разрешением на встречу с Наполеоном. Среди них были лорд Амхерст и другие выдающиеся персоны. Наполеон принимал их, разговаривал иногда об Индии, а порой об английских делах – спокойно, любезно и учтиво, но неизменно со своим обычным превосходством в интеллекте.
Высокопоставленные лица предлагали передать от него послание в Европу, но он отвечал с горделивой сдержанностью: «Я не даю вам никаких поручений. Расскажите своим министрам, что вы видели: я здесь, на скале, заключенный в ограниченном пространстве, где не могу ездить верхом; я, человек, который провел всю жизнь верхом на лошади, живу под деревянной крышей, иногда меня угнетает жара, иногда – проникающая всюду сырость. Когда я выхожу из дома, безжалостный тюремщик окружает меня шпионами. Я не могу написать родным или получить от них известие, не разделив эти письма с моим тюремщиком. Двоих из моей свиты уже выдворили с острова, и одному Богу известно, не тронут ли остальных. Если ваше государство хотело моей смерти, благороднее было бы позволить мне умереть смертью солдата, как славному Нею. Если смерти мне не желают, пусть дадут мне воздуха и пространство для упражнений. Не надо бояться, что я попытаюсь сбежать. Я знаю, что в мире нет для меня места и я должен умереть в ваших оковах. Но вот вопрос: надо ли меня мучить, пока я в плену? Я ни о чем не прошу, пусть те, кто видят мое положение, расскажут об этом, если чувствуют такую потребность. Я их об этом не прошу».
Уныние, с которым Наполеон говорил о себе, объяснялось его состоянием. Те, кто видел его, были поражены произошедшими в нем изменениями, и хотя он не выглядел умиравшим, было очевидно, что смерть уже не за горами. Хотя лето началось примерно в конце 1817 года, он шесть месяцев не садился в седло. Доктор О’Мира говорил ему, что отказ от привычных упражнений приведет к губительным последствиям. «Тем лучше, – отвечал Наполеон, – быстрее наступит конец». У него появилась тупая боль в правом боку, и О’Мира сказал, что необходимы физические упражнения. «Да, – ответил Наполеон, – прогулка верхом на десять-двенадцать лье пойдет мне на пользу, но как проделать такое расстояние на этой скале?» Ему всегда нравилось подолгу принимать ванну. Теперь он еще больше пристрастился к водным процедурам, потому что они облегчали боль. Он часами сидел в теплой ванне, а потом отправлялся в постель. В результате появилась нешуточная слабость. Несмотря на депрессию, ум Наполеона не утратил ни своей силы, ни живости, но тело его слабело с каждым днем, и он говорил: «Теперь вы видите, что у меня не тело железное, а ум».
Хадсон Лоу, опасаясь, что быстрое ухудшение здоровья Наполеона поставят ему в вину, чрезвычайно встревожился. Многие англичане жаловались на обращение с пленником Святой Елены, и он не хотел давать почвы для подобных обвинений. Он не рискнул позволить Наполеону езду верхом без охраны, но решил, что смена жилища пойдет ему на пользу, тем более что строения в Лонгвуде, сделанные из земли и дерева, начинали разрушаться. «Колониальный дом» идеально бы подошел заключенному, но губернатор решил оставить резиденцию для своей семьи и построить для Наполеона другой дом. Лорд Батхерст дал разрешение при условии, что новая резиденция не будет очень дорогой. То ли стоимость земли в районе «Колониального дома» была слишком высокой, то ли равнина Лонгвуда предоставляла лучший обзор для наблюдения за передвижениями пленника, но Лоу именно здесь решил строить новую резиденцию, попросту выбрав место неподалеку от Пика Дианы, где юго-восточный ветер свирепствовал не слишком. Он сообщил Наполеону о своем намерении и представил ему на рассмотрение несколько планов. Наполеон ответил, что любая резиденция в этой части острова будет губительна для его здоровья; что на строительство дома потребуется три-четыре года и к концу этого времени ему будет нужна могила, а не резиденция; что ему придется жить в окружении рабочих, не воспользовавшись при этом результатами их труда, и если бы кто-то поинтересовался его мнением, он бы сказал, что ему не нужен новый дом: тот, в котором он живет сейчас, достаточно хорош для того, чтобы в нем умереть.
Этот ответ не остановил Хадсона Лоу, и он начал строительство на самой защищенной части Лонгвуда, загородив площадку высокой стеной дерна, чтобы строительные работы не оскорбляли чувства изгнанников.
День 1 января 1818 года прошел еще печальнее, чем в предыдущие годы. Наполеон старался тратить меньше сил и перестал диктовать, оставив заботу о своем величии потомкам. «Какая польза, – говорил он, – в этих мемуарах для потомков, которые будут судить всех нас? Мы лишь участники судебного процесса, утомляющие
Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 228
