В своей книге «Графство Разе и диоцез Але» Луи Федье всеми силами старается доказать, что крепостью Редэ был Ренн-ле-Шато — правда, его воображение сильно преображает то, что существует в действительности. Так, он утверждает, что «защитные укрепления города опоясывали все плато», но при этом добавляет, что «в их стенах оставалось свободным огромное пространство». Во времена галлов такое положение дел не противоречило бы действительности, но в данном случае защитное укрепление вовсе не являлось городом: в нем лишь собирались на время, вели торговлю и укрывались в случае войны. «По примеру римских городов в вестготских поселениях часто выстраивали один или два города в стенах городских укреплений, одну или две крепости в стенах цитадели. Прекрасный образец такой постройки можно видеть в Каркасоне». Далее Луи Федье утверждает, что Редэ был поделен на три части, до сих пор видимые в планировке деревни, в то время как «укрепления, окружавшие цитадель Редэ, еще не полностью исчезли». Учитывая то, что на всем плато располагались сторожевые посты, относящиеся к разным эпохам, обратное было бы удивительно. Но как поверить, что Ренн-ле-Шато, в 1709 году вмещавший в своих стенах всего лишь две сотни жителей, двенадцатью веками ранее насчитывал тридцать тысяч человек? Во времена вестготов население на территориях древней Галлии было малочисленным и рассеянным. Лишь большие городские средоточия, снабженные всем, что необходимо для нормальной жизнедеятельности, могли позволить себе вмещать столь много людей. Но засушливое плато Ренн-ле-Шато меньше всего подходило под эти условия: вряд ли это довольно бедное по сравнению с другими регионами место могло удовлетворять нуждам большого числа населения. Города, расположенные на равнинах или в плодородных долинах, орошаемых водами источников, имели гораздо больше шансов в этом отношении. Безусловно, Редэ существовал. И поскольку население его было многочисленным (но не тридцать тысяч — это все же преувеличение), это мог быть только Лиму или, в крайнем случае, Але или Кийан.
Как бы то ни было, вестготы, обосновавшись в Разе, устроили в нем нечто вроде своего логова: они обустроили этот край так, словно решили оставить его про запас. Когда король Рекаред, отказавшись от арианства (вестготы были христианами, но исповедовали арианство), захотел реорганизовать епархии Септимании и предложил сделать Редэ резиденцией епископа, этому, разумеется, воспротивился епископ Каркасонский: до сего времени Редэ находился в его епархии, и подобное назначение могло нанести фатальный удар по его изобильным доходам. Словно по иронии судьбы, спустя некоторое время (в 680 году, при правлении короля Вамбы) епархия Каркасона досталась епископу, исповедовавшему арианство, и епископ-ортодокс, вынужденный бежать, укрылся не где-нибудь, а в Редэ, где он еще имел возможность исполнять свои обязанности главы диоцеза. К слову заметим, что распри между арианами и христианами-ортодоксами породили немало вопросов и предположений, а предположения, в свою очередь, быстро превратились в легенды. В это же время Разе захлестнула волна эмиграции спасающихся от преследований евреев, которым, вероятно, оказан хороший прием, особенно в Але, где об их пребывании свидетельствуют не только названия улиц старинного еврейского квартала, но и декор монастырской церкви. Присутствие евреев в этом регионе впоследствии отразилось в еще одной легенде, на этот раз о еврейском происхождении Меровингов, в частности «законного» родоначальника, оттесненного от престола каролинскими узурпаторами и укрытого в Разе!
Но неоспоримое присутствие вестготов в Ренн-ле-Шато имело и другие последствия для легендарной истории (или исторической легенды) этого края. Один из ее эпизодов посвящен тому, как войска Алариха, участвовавшие в разграблении Рима, доставили в Разе часть награбленных сокровищ; их поделили и спрятали в некоем тайном месте. Более того, среди них была часть сокровищ, привезенных императорами Титом и Веспасианом из Иерусалима — в свою очередь разграбленного римлянами. Что ж, круг замкнулся! Итак, в нескольких таинственных гротах Ренн-ле-Шато хранится сокровище, но это не обязательно драгоценности или золото: утаенными ценностями вполне могли быть некие документы величайшей важности, возможно, имевшие отношение к кончине еврейской независимости и «секты» христиан. Эта легенда, основанная на искаженных фактах, была подхвачена теми, кто еще при жизни аббата Соньера, но особенно с 1956 года извлекал выгоду из сенсационной темы «аббата-миллиардера». Аббат Соньер стал в их изложении человеком, входившим в оккультные круги своего времени, и хранителем «секрета», которым во что бы то ни стало хотел обладать Ватикан, жаждавший купить его у Соньера и спрятать в надежном месте подальше от глаз и ушей любопытной публики. Такова суть этого романа. Но, повторимся, нет дыма без огня. Поэтому легенды о вестготах, в частности то, что касается возможного существования в Разе сокровищ или документов, привезенных веками ранее из Иерусалима, не должны быть отброшены в сторону, даже если при первом же анализе гипотеза, выстроенная на их основе, кажется неправдоподобной. Что ж, темные провалы истории всегда пытались чем-либо заполнить.
Вестготское королевство представляло угрозу для франков в целом и для Хлодвига в частности. Поэтому, вероятно, новообращенный Хлодвиг (скорее всего, принявший христианство в силу политических соображений) неожиданно узрел корень всех бед в арианстве. Политика и религия идут рука об руку: XIII век еще докажет это своими альбигойскими войнами.
Крестовые походы, как известно, приносят не только вечное спасение, но и «презренные» материальные ценности тем, кто оказывается предприимчивее и циничнее других. Уничтожив всех тех, кто мог помешать его личным целям (кого хитростью, кого руками наемных убийц, не избежавших той же участи). Хлодвиг заключил союз с единственным могущественным орденом, занявшим место бывшей Римской империи, то есть с Церковью, и обрушился на вестготов. Он победил Алариха II в битве при Вуйе в 507 году. Франки, быстро продвигаясь к югу, достигли Пиренеев и установили в занятом регионе подобие протектората, на территории которого оказалась вся Окситания. Однако, как кажется. Разе остался в стороне от всех этих «нововведений» — очевидно, потому, что франки не считали этот край особо важным. — поэтому вестготы не сразу исчезли из Ренн-ле-Шато и его окрестностей.
Обособленность Разе «от внешнего мира» особенно хорошо заметна в эпоху меровингских королей: этот затерянный в горах край остается в стороне от непрекращающихся внутренних войн, развязанных потомками Хлодвига. Воистину отпрыски этой династии оказались достойными наследниками своего воинственного предка: это были непревзойденные эксперты по части всевозможных преступлений. И тем не менее этим «длинноволосым королям» поют осанну все учебники истории Франции, авторы которых, видимо, так и не смогли осилить хроники Григория Турского. Далее на смену «длинноволосым королям» пришли «ленивые короли», столь любимые нашими школьниками. К счастью, эту ветвь рода Меровингов учебники не превозносят, да и нелегко было бы восхвалять их нелепый обычай, предписывающий возить их во время сна в специально оборудованных повозках. Это были ничтожества, оказавшиеся в руках майордомов, не менее жестоких и еще более циничных, чем их предшественники. Речь, конечно, идет о семействе Пипина д’Эристаля. Это время можно считать отправной точкой для легенды о потомке Дагоберта II: у убитого по приказу Пипина д’Эристаля Дагоберта остался сын, которого спрятали в Разе. Он-то и стал родоначальником той меровингской линии, отпрыски которой существуют и поныне. Легенда была сфабрикована при помощи поддельной генеалогии, обнаруженной в так называемых «Секретных досье», волшебным (и, разумеется, анонимным) образом оказавшихся на полке Национальной библиотеки Парижа. Но это вновь уводит нас в сторону мифа о «проклятом золоте Ренн-ле-Шато».
