Мучительно решая, с чего начать, и не находя слов, Тереза снова подошла к открытому окну.
— Что же такое вы хотите мне сообщить? — вновь тихо спросил Гарри-
— Это… вызовет ваш гнев… и… возможно, я… поступаю неправильно, рассказывая вам обо всем… сейчас.
— Если вы хотите поведать нечто такое, что рано или поздно станет мне известно, я готов выслушать вас сейчас. — Б голосе его послышалось раздражение, чего прежде не было.
Тереза в отчаянии сознавала, какую страшную ошибку допустила. Ей следовало подождать со своими откровениями.
И, не скрывая досады, она едва слышно заговорила:
— Это снова касается того, как… вас… обманули… но… хотя вы опять рассердитесь… никто не хотел оскорблять вас… старались только ради вас… ведь все, кто любит вас… хотели вашего счастья.
— Не возьму в толк, о чем вы говорите. Мне известно, как меня обманом обвенчали. Именно потому мы оба здесь, но до сих пор мы ни разу не заговаривали об этом.
— Я знаю, — уныло молвила Тереза, — но… мне показалось… я думаю, вам надо теперь узнать правду… всю правду до конца.
— И в чем же она состоит?
Тереза вся дрожала, с трудом подбирая нужные слова.
— Когда… папа и… дядя Морис… объяснили вам, что мы… нас… обвенчали… на самом деле венчание не было настоящим… Какой-то… актер… изображал пастора… нас будто бы венчали для того, чтобы вы не… смогли отправиться в Лондон… и жениться на Камилле… Клайд, вашей… актрисе… как собирались.
Гарри пристально посмотрел ей в глаза.
— Вы серьезно думаете, будто со мной поступили правильно, напоив каким-то наркотическим зельем и вынудив принимать участие в мнимом венчании? На мой взгляд, это ужасно, когда два взрослых человека поступают подобным образом. Так что же странного может быть в моем гневе!
— Я… я понимаю, — прошептала Тереза.
Она бросилась к нему и опустилась на колени рядом со стулом, на котором он сидел.
— Пожалуйста… не сердитесь, — взмолилась она. — Все произошло лишь потому, что… дядя Морис боялся, как бы вы не совершили… ошибку, которая… разрушила бы… всю вашу жизнь.
Он слушал ее мольбы с застывшим лицом.
— Вы же знаете, как он… любит вас… все, осуществленное им в Стоук Пэлэс… делалось и делается только для вас. В отчаянии… он… стремился найти способ… спасти вас от… самого себя.
— Значит, как я понял из ваших слов, — медленно произнес Гарри, — венчание проводил какой-то актер, а вовсе не пастор.
— Им надо было… сделать все правдоподобно в деталях. Снадобье могло не подействовать… до конца, и вы… запомнили бы происходящее.
— И вы согласились принять участие в этой мистификации! Но почему?
— Потому что… и я тоже… люблю вас! — прошептала девушка.
Признание вылетело у нее прежде, чем она смогла остановиться или подумать, как ему ответить, и, лишь увидев его глаза, она поняла, что сказала.
Опустив голову так, чтобы он не мог видеть ее лица, она поспешила добавить:
— Бы… так славно воевали… на войне вы стали героем… для всех нас. Как могла я допустить… а ваш дядя был уверен, что вы собирались… это сделать… чтобы вы погубили себя?
— Мне до сих пор трудно поверить в столь дикий и неестественный метод спасения, к которому прибегли мой дядя и ваш отец! Почему бы им напрямую, откровенно не спросить меня, женюсь ли я на актрисе?
— Они были… они боялись, вдруг, если… они попробуют уговаривать вас… не делать этого… вы станете еще настойчивее добиваться своего права… самому… выбирать себе жену… и непременно женитесь.
— Допустим, я в состоянии понять их рассуждения, — признался Гарри. — Но меня раздражает их ложь, а больше всего в этой истории мне претит тот факт, что они вовлекли вас в свой бредовый, нелепый заговор!
— Я согласилась принимать в нем участие… ведь я делала все… ради вас.
— Вас так волнована моя судьба?
— Естественно… волновала! Вы были таким… храбрым героем войны… героем для… тысяч людей. Как могли вы… разрушить все… это?
Он не реагировал, и она продолжала:
— Вы должны быть достаточно честны к себе самому… и признать — подобный шаг испортил бы… все, даже включая этот… красивый… замечательный дом.
Она думала об этом каждую ночь, ложась спать.
Боурнхолл никогда не стал бы подходящим местом для той актрисы.
Терезе казалось, будто она и вправду видит, как отец и мать Гарри проходят через комнату к камину или сидят в гостиной со старинной мебелью и абиссинским ковром.
Как они разговаривают о своем сынишке, который играет там, наверху, в своей детской.
Нянюшка с гордостью показывала Терезе лошадку-качалку, на которой скакал маленький Гарри, и форт, где он играл с оловянными солдатиками.
Словно прочитав ее мысли, Гарри спросил:
— Вам удалось восстановить все, как это было при матушке?
— Правду сказать… все сделали нянюшка и Доусон… а я… только… молюсь… чтобы вы не… разочаровались.
— И вы сделали все это для меня? — тихо спросил Гарри. — И именно вы спокойно позволили мне поверить в ложь?
— Право… в ней не было зла, — оправдывалась Тереза, — это была… ложь только во спасение… вас от… совершения… ужасной… ошибки.
— И что теперь будет с вами? — бросил Гарри. — Вы говорите, мы вовсе не женаты, но все здесь в Боурнхоллe считают вас моей женой.
— Я думаю… папа рассчитывает на… мое исчезновение… когда… вам станет… значительно лучше, — ответила Тереза. — Я вернусь в Лондон, чтобы впервые появиться в свете, как и должно было произойти… до того… как все это случилось.
— Сдается мне, вы поставили себя в довольно щекотливое положение, — задумчиво сказал Гарри, — и если вдруг станет известно о вашем пребывании здесь со мной под именем графини Лэнбоурн, это вызовет скандал, а не просто волну сплетен.
— Никому… и не надо будет знать, — поспешила уверить его Тереза. — К вам никто не заезжал… и никто, если не… считать слуг и доктора Стюарта… не видел меня здесь.
— Не сомневаюсь, он уже рассказал другим своим пациентам о моем возвращении в поместье.
Тереза беспомощно развела руками.
— Вы… пытаетесь… добавить еще проблем, которых и так уже предостаточно, — жалобно промолвила она.
Она посмотрела на него и сказала как бы в утешение:
— Возможно, мне не следовало еще рассказывать вам… обо всем… так скоро. Но я думала… теперь… вы больше… не рветесь в Лондон. И может статься… а вдруг вы найдете свое счастье… здесь… в том месте, которому вы принадлежите.
На минуту воцарилась тишина.
— Думаю, я мог бы стать счастливым здесь, — сказал наконец Гарри, — в том месте, которому, по вашим словам, я принадлежу, будь я не один.
