Слова причиняют мне такую боль, что я с трудом их произношу.
По его лицу пробегает дрожь. Он кашляет и выпрямляется на стуле.
— Приказ поступил лично от коммандера Джеймсон, а не подчиниться ее прямому приказу — нет уж, извините. Вы должны знать это правило так же четко, как и я… хотя, нужно признать, вы всегда не очень строго ему следовали.
— Итак, вы просто предали его самым низким образом, потому что он дознался, как погибли наши родители? Он был вашим другом, Томас. Вы росли вместе. Коммандер Джеймсон вас бы и взглядом не удостоила… вы бы не сидели сейчас по другую сторону стола от меня, если бы Метиас не рекомендовал вас в ее патрульную службу. Или вы забыли об этом? — Я возвышаю голос. — Вы даже частичкой собственной безопасности не могли поступиться, чтобы помочь ему?
— Я получил прямой приказ, — повторяет Томас. — Приказы коммандера Джеймсон не обсуждаются. Что вам здесь неясно? Она знала, что он проник в базу данных умерших. А еще во множество других совершенно секретных правительственных архивов. Ваш брат нарушил закон. И не раз. Коммандер Джеймсон не могла допустить, чтобы уважаемый капитан ее патрульной службы совершал преступления прямо у нее под носом.
Я смотрю на него, прищурившись.
— Потому вы убили его в темном проулке, а потом обвинили Дэя? Потому что с радостью и не раздумывая выполняете приказы вашего командира?
Томас с такой силой ударяет руками по столешнице, что я подпрыгиваю.
— Это был письменный приказ штата Калифорния, — кричит он. — Вы понимаете человеческий язык? У меня не было выбора!
Его глаза широко раскрываются — он не ожидал, что у него вырвутся эти слова. Во всяком случае, не так. Я тоже ошарашена. Он все говорит, теперь быстрее, явно исполненный решимости стереть в моей памяти сказанное. Его глаза блестят странным светом, чем-то таким, что я не вполне могу определить. Чем?
— Я — солдат Республики. Став военным, я поклялся любой ценой исполнять приказы старших по званию. Метиас приносил такую же присягу, и он предал штат.
Есть что-то странное в том, как он упоминает Метиаса, какая-то скрытая эмоция, и я срываюсь.
— Это штат его предал. — Я набираю в грудь воздуха. — А вы, трус, оставили Метиаса на милость штата-предателя.
Томас закрывает глаза, словно я пырнула его ножом, но тут замечает, что я внимательно смотрю на него, рывком отводит голову, отворачивается и прячет лицо в ладонях.
Я снова вспоминаю брата, прокручиваю в памяти многие годы, проведенные им в компании Томаса. Метиас знал Томаса с самого детства, задолго до моего рождения. Каждый раз, когда отец Томаса (привратник по нашему этажу) приводил с собой сына на дежурство, Метиас долгими часами играл с ним. В войнушку. Игрушечными автоматами. Потом появилась на свет я, в моей памяти хранится множество тихих разговоров, которые мальчишки вели, сидя в нашей гостиной, они так часто бывали вместе. Я помню, сколько баллов Томас получил на Испытаниях — 1365. Очень неплохо для парнишки из бедняцкого района, но для ребят из Рубинового сектора результат средний. Метиас первым заметил интерес Томаса к военной службе. Он целыми днями обучал друга тому, что знал сам. Томас никогда бы не поступил в Хайлендский университет Изумрудного сектора без помощи моего брата.
Дыхание перехватывает, когда все части мозаики их жизни вдруг складываются в понятную картинку. Я помню, как взгляд Метиаса останавливался на Томасе во время их тренировок. Я всегда считала, что брат просто следит за осанкой Томаса и аккуратностью его действий. Я помню, как терпеливо и мягко Метиас объяснял все другу. Как он прикасался к плечу Томаса. Помню тот вечер, когда мы все вместе ужинали в кафе и Метиас впервые пресек слежку Кайана. Вспоминаю, как иногда пальцы Метиаса задерживались на руке Томаса чуть дольше, чем требовалось. Вспоминаю разговор с братом в тот день, когда он приглядывал за мной вместо того, чтобы пойти на церемонию посвящения. Как он смеялся: «Мне не нужны подружки. И с сестренкой забот хватает». Так и было. Он встречался с несколькими девчонками в колледже, но всегда не дольше недели. И неизменно с вежливым безразличием.
Все очевидно. Как же я не замечала раньше?
Конечно, Метиас никогда со мной об этом не говорил. Любые отношения между офицером и подчиненным строго запрещены. Жестоко караются. Именно Метиас рекомендовал коммандеру Джеймсон принять Томаса в патрульную службу… Вероятно, ради Томаса, хотя и знал, что таким образом исключает малейшую возможность отношений между ними.
Все эти мысли за считаные секунды пролетают в моей голове.
— Метиас любил вас, — шепчу я.
Томас молчит.
— Ну? Так это правда? Вы не могли не знать.
Томас не отвечает. Уронив голову на руки, он твердит:
— Я давал присягу.
— Постойте. Никак не пойму…
Я откидываюсь на спинку стула и набираю полные легкие воздуха. Мои мысли теперь представляют собой какой-то метущийся сумбур. Молчание Томаса говорит мне больше, чем любые слова.
— Метиас любил вас, — медленно произношу я дрожащим голосом. — И столько сделал для вас. Но вы все равно его предали. Как же вы могли?
Томас отрывает голову от рук, его лицо искажено замешательством.
— Я ведь не доложил о нем начальству.
Мы долго смотрим друг на друга. Наконец я сквозь сжатые зубы произношу:
— Тогда расскажите, что случилось.
Томас уставился перед собой.
— Системные администраторы службы безопасности нашли его следы после взлома системы, — отвечает он. — Метиас проник в базу данных скончавшихся граждан. Администраторы доложили сначала мне, полагая, что я донесу информацию до коммандера Джеймсон. Я постоянно предупреждал Метиаса насчет хакерства. Если слишком часто переходишь дорогу Республике, в конечном счете сгоришь. Будь лоялен, будь верен. Но он меня не слушал. Ни он, ни вы не слушали.
— И вы, значит, хранили его тайну?
Томас снова роняет голову на руки.
— Сначала мы с Метиасом поругались из-за этого. Он признался. Я обещал никому не говорить, хотя в глубине души было желание донести. Я никогда ничего не скрывал от коммандера Джеймсон. — Он делает секундную паузу. — Выясняется, что мое молчание ничего бы не изменило. Системные администраторы из соображений безопасности все равно направили информацию коммандеру Джеймсон. Так она и узнала. И тогда поручила мне закрыть Метиаса.
Я слушаю его в полном потрясении. Томас никогда не хотел убивать Метиаса. Я пытаюсь представить себе сценарий, с которым могла бы смириться. Может быть, он даже пытался убедить коммандера Джеймсон поручить это кому-нибудь другому. Но она отказалась, и Томас все-таки выполнил приказ.
Интересно, дал ли Метиас выход своим чувствам? Я знаю Томаса, а потому сомневаюсь — вряд ли. Была ли любовь Метиаса взаимной? Томас пытался поцеловать меня на следующий вечер после празднества в честь поимки Дэя.
