А Алинка чуть до потолка от радости не прыгает.
— Мы! — хвалится. — Это наша семейная традиция. Тут блинчики есть с колечком. Есть с шоколадкой. Кто с колечком вытянет — замуж скоро выйдет. Кто с шоколадкой — тому сладкая жизнь обеспечена. А кому достанется блинчик с монеткой…
— У того жутко разболится зуб, — мрачно закончила я.
Положила блинчик на место и направилась к зеркалу. Открыла рот. Пятнышко никуда не исчезло. Но теперь зуб ещё и болел.
— Ой, — только и сказала Алинка.
Пришлось отменить бассейн и на этой неделе тащиться к зубному. Алинка пошла со мной для моральной поддержки, чтобы мне не страшно было в очереди сидеть. Правда, в очереди нам посидеть не удалось. Медсестра сказала, что с острой болью врач принимает без очереди.
Всё время, пока мне обезболивали, сверлили зуб и ставили пломбу, я про Алинку думала: «Подружка называется, удружила, нечего сказать!»
Когда врач закончил и я вышла в коридор, я поняла, что если бы не Алинка, я бы так и тянула со своим кариесом. Врач, пока лечил мне зуб, сказал, что кариес мог и на другие зубы перекинуться и пришлось бы целую челюсть лечить.
А ещё, хотя Алинка и чувствовала себя виноватой, она не испугалась, что я всю дорогу ругать её буду, и пошла со мной к зубному. А в зубной поликлинике даже в коридоре сидеть страшно.
Так что когда я вернулась домой, то первым делом полезла «ВКонтакт» и в приложении «Справочная служба» сделала справку, которая утверждала, что «Алина Никитина действительно моя лучшая подруга». И Ал инке послала.
Та ответила кучей смайликов и извинений и ещё приписала: «Издеваешься?..» Но я ни капельки не издевалась. А чтобы у Алинки пропали последние сомнения, я поставила на справке печать. В виде розового сердечка.
Как мы худели
Давай сядем на диету, похудеем и станем красавицами, — как-то раз предложила мне моя подруга Люба.
— Мы и так красавицы, — пожала я плечами.
— Нет, сейчас мы просто красавицы, которым стоит немножко похудеть, а так будем совершенными красавицами.
Перспектива была заманчива. Но я никогда не могу ответить сразу на вопрос, мне нужно время, чтобы всё обдумать.
— Ну давай, — подбадривала меня Люба, — мы же вдвоём будем. Вдвоём веселее!
Но я всё тянула с ответом.
— А, — догадалась Люба, — тебе стимула не хватает. Давай ради мальчишек худеть. Я — ради Сорокина. А ты — ради Малинина. Чтобы им нравиться.
Я задумалась. Малинин некрасивый. Зубы вкривь и вкось, глаза слезятся, руки исцарапанные. Но он на уроках постоянно на меня смотрит. Как-то неловко, пусть уж лучше на красивую меня смотрит. Я кивнула.
— Ура! — обрадовалась Люба. — С этого дня худеем!
Для верности она ещё всех девчонок предупредила, что мы худеем. Чтобы нас никто шоколадками не угощал.
— Чёрным шоколадом можно, — я попыталась отстоять своё право на сладкое.
— Никаким нельзя! — перебила меня Люба. — У нас жёсткая диета будет! Зато через неделю станем как фотомодели.
«Интересно, — подумала я, — что такое жёсткая диета».
За обедом узнала. Сели мы с Любой подальше от всех в столовой, чтобы запахи вкусные не вдыхать (как назло, давали пюре с котлетами и солёным огурчиком). Достала Люба из рюкзака коробку. А в коробке — обед. Ветка укропа.
— Что это за подножный корм? — опешила я. — Еда-то где?
— Вот еда, — говорит Люба, — и витамины, и минералы. И вкусно, и полезно.
Взяла я веточку, ко рту поднесла.
— Куда? — возмутилась Люба. — Это нам с тобой на двоих!
И отщипнула полветочки. Ладно. Сидим, жуём, давимся.
— А ужин скоро? — спрашиваю.
— Вообще лучше не ужинать, — говорит Люба.
— Почему?!
— Но если очень уж хочется — будет тебе ужин. Я сама его приготовлю. У нас дома сушилка для фруктов есть. Я в ней укроп подсушу. Он даже немного тёплый будет.
— Погоди! У нас, что, сушёный укроп на ужин? — поразилась я. — То есть настоящее сено? Люба, признавайся! Ты хочешь, чтобы я через неделю молоко давать начала?
— Я хочу, чтобы ты похудела и понравилась Малинину.
Я вздохнула. Дожевала укроп. И говорю:
— Сладкого хочется.
— У меня есть! — обрадовалась Люба и протягивает мне пакетик.
— Десерт?
— Десерт!
— И что там?
— Яблочная кожура!
— Тьфу, — сказала я и вернула пакет, — сама жуй. Я не таракан, чтобы яблочную кожуру на десерт есть. И вообще, я не хочу худеть.
— Бросать на полпути нельзя, — говорит Люба строго, — ругай меня, как хочешь. А я всё равно от тебя не отстану. И с диеты слезть не дам.
— Почему?
— Потому что мы подруги! А настоящие подруги должны всегда друг о друге заботиться! Вот я о тебе и забочусь.
Ну что с ней поделаешь? Махнула я рукой. Стали мы с ней питаться по жёсткой диете.
Мамочки мои… Как вспомню — так вздрогну. Все в буфете пирожки с капустой наворачивают — мы о сельдерей зубы ломаем. Не о стебельки! А об корни. Большие такие, сероватые. Как камни. Все макароны с сосисками кетчупом поливают. А мы грейпфрутами давимся кислыми. И улыбаемся друг другу. То ли от радости, что худеем, то ли потому, что оскомину набили.
А последний раз Люба вот что учудила.
— Суп у нас сегодня, — говорит, — вкуснятина!
Обрадовалась я. В животе сразу забурчало. Взяла Люба глубокие тарелки, из рюкзака бутылку достал а. И налила нам «суп».
— Что это? — спрашиваю.
— Вода!
— Ты ж сказала — суп?
— Конечно, суп. Суп для худеющих. Бери ложку и лопай! Наворачивай! Ух объеденье!
Ест Люба, нахваливает. А я ем и молчу. Как будто в камень превратилась. Сельдереевый.
— А на второе, — загадочно улыбается Люба, — у нас воздух!
Я даже спрашивать не стала, как это. Просто глаза раскрыла и молча на неё смотрю.
— Вот видишь? — говорит Люба и давай воздух ртом хватать, как рыба, из воды вытащенная. — Вот так надо его есть. Говорят же, сама знаешь: «Ах, какой воздух у вас на даче, его можно пить!» А воздух в нашей школьной столовой такой вкусный, что можно его есть. Ты попробуй!
Я не могла смотреть на то, как моя подруга сходит с ума. Отвела взгляд. И вижу: сидят за Любиной спиной Сорокин и Малинин. У Сорокина — хот-дог. С одной стороны горчицей намазан, с другой — кетчупом. А у Малинина — слойка с повидлом.
