Унаследованный от Магды дар внутреннего видения оборачивался для Тори беспощадным самоанализом. Она была из тех, кто постоянно прислушивается к себе и анализирует собственные мысли и чувства. Но сейчас ей и это не помогало.
Могла ли она в этот раз довериться эмоциям? Прав ли Девон, говоря о роли чувств и интуиции? Она всегда считала, что ее творчество имеет научную природу и основано, прежде всего, на логике и знаниях в области техники живописи. Девон заставил ее усомниться в этом — выходило, что интуиция в ее творчестве занимала большее место, чем ей того хотелось. Оказалось, что вопрос не так прост. Разве первоначально ее мнение и представление о Джордане не основывалось именно на эмоциях? И разве не понадобилась затем вся «наука» ее искусства, чтобы доказать ошибочность этого представления? А может быть, наоборот, она писала его портрет, пользуясь своей интуицией, составлявшей на самом деле основу ее творчества?
Тори всматривалась в тьму за бортом, время от времени ловя на себе пристальный взгляд мужчины, сидевшего рядом в освещенной кабине самолета, летевшего высоко над землей, и испытывала чувство близости, связывающее ее с Девоном. Во время полета она молчала и внешне оставалась спокойной, но внутри нее шла напряженная работа. То ли под влиянием его откровенных слов, то ли почувствовав себя освободившейся от чего-то ненужного, она вдруг ясно увидела правду, слишком сильную, чтобы можно было ее не замечать или отрицать.
Слишком поздно, говорила она себе. Поздно делать выбор, отрицать и анализировать. Поздно думать о принятии решения.
Потому что она уже полюбила Девона Йорка.
— Устала?
Его мягкий голос, в котором звучало сочувствие, заставил Тори очнуться от переполнявших ее мыслей. Повернувшись к нему, она внимательно посмотрела на Девона — странно, у нее вдруг возникло такое ощущение, будто она видит его впервые.
Наконец Тори окончательно пришла в себя, и сама удивилась тому, как спокойно прозвучал ее ответ.
— Да, немного.
— Скоро будем дома, — сказал он, и в его голосе послышалась нежность.
В его устах это слово казалось ей наполненным особым смыслом. Тори глубоко вздохнула и покачала головой, словно пытаясь рассеять туман, окутавший не только самолет, но и ее мысли. У нее это не совсем получилась, но, по крайней мере, когда она заговорила, ее слова звучали ровно и спокойно.
— Да, я думаю, что не следует забирать Виски сегодня. Мы, наверное, поздно будем дома. Подождем лучше до завтра.
— Да-да, возьмем его завтра. — Девон взглянул на Тори, чувствуя ее внутреннее смятение и не понимая, что могло ее расстроить. Хотя лицо и голос Тори выражали спокойствие, переплетенные пальцы рук выдавали волнение, которого он никогда еще не видел в ней. Когда же она посмотрела на Девона, он прочитал явную тревогу в ее глазах. Тори выглядела какой-то растерянной, и ему вдруг опять захотелось взять ее на руки и утешить. Да, она совсем завладела его мыслями, эта невероятная женщина с необыкновенными цыганскими глазами и раненой душой. Ее прекрасное лицо притягивало взгляд как магнит, само ее присутствие будоражило и волновало.
Девон никогда не считал себя слишком сдержанным, но и не видел большой заслуги в том, что не торопил ее, не старался приблизить те отношения, к которым она была готова, но не решалась перейти грань. Он знал лишь одно: ему хотелось, чтобы Тори была так же уверена в своих чувствах, как он — в своих. Что касается его — то он желал ее всем сердцем.
Девон снова взглянул на Тори, чувствуя, как его охватывает возбуждение, но тут же, безжалостно подавив его, переключил внимание на управление самолетом. Время. Всему нужно время. Отныне его задача — убедить Тори Майклз в том, что он уже вошел в ее жизнь, и неважно, сколько на это потребуется часов или дней.
Тори остаток полета провела в каком-то забытьи. У нее не было сил что-то решать, что-то исправлять. Когда до ее сознания дошло, что она любит Девона, наступило странное успокоение. Она разобралась в своих чувствах окончательно и поняла, что имя им было — любовь.
Приземлившись в аэропорту Хантингтона, они оставили самолет присланному Бобби пилоту, который должен был пополнить запас топлива, и на грузовике Филиппа по извилистому горному шоссе направились к ее дому.
В дороге они почти не разговаривали. Молчание затянулось, и оба уже начинали испытывать некоторую неловкость. Тори знала, что Девон нервничает, но не находила слов, чтобы объяснить ему свое состояние. Лишь когда они подъехали к дому, она нарушила молчание, пригласив его зайти и выпить что-нибудь, и затем над ними снова нависла тишина.
Стоя в гостиной перед холодным камином, Тори медленно потягивала бренди, с удивлением наблюдая, как он, явно испытывая беспокойство и неловкость, беспрестанно шагает по комнате, словно ищет и не находит чего-то.
— Мне понравилось наше путешествие, — наконец выдавила она из себя.
— Я рад, что ты поехала со мной. — Они снова замолчали.
— Что-нибудь не так? — спросил Девон, подойдя к ней.
Тори подняла голову, чтобы видеть его лицо, потом снова уставилась на свой стакан с бренди. Она понимала, что с ней происходит то же, что и с ним, но не хотела говорить о своих чувствах. Во всяком случае, не теперь. Еще не время.
— Нет, ничего, все в порядке, — проговорила она почти шепотом.
— Так-таки ничего? — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Так, теперь послушай меня. Ты обязана выйти за меня замуж. Иначе мой брат подумает, что ты просто играешь со мной.
Не отрывая глаз от своего стакана, она с легкой улыбкой ответила:
— Ты лучше вспомни Байрона: «Когда мужчина женится, умирает или обращается в индуистскую веру, он расстается с лучшими друзьями». Ты же не хочешь, чтобы это произошло?
— Байрон говорил чушь, — безапелляционно заявил Девон. — Он был злобный циник. Но ты снова уклоняешься от ответа на мое предложение.
Тори решила обернуть все в шутку и придать разговору иное направление.
— Я просто не знаю, что тебе сказать. Чтобы я могла допустить самую мысль о том, что мы можем пожениться, тебе необходимо иметь определенные качества.
— Какие же, например?
— Например, способен ли ты поймать такси, когда на улице идет дождь?
— Конечно, хотя в наших условиях для этого вовсе не надо иметь какой-то особый талант.
— Хорошо. Пошли дальше: ты оставляешь на ночь окно открытым или закрываешь его?
— Ни то, ни другое.
— Может быть, ты вовсе не открываешь окна?
— Нет, почему же: весной открываю, а осенью закрываю.
Тори постаралась придумать что-нибудь еще в том же духе — простое, и в то же время забавное, но не смогла. Слишком заняты были ее мысли стоявшим рядом человеком, слишком явственно ощущала она, как внутри нее разгоралось погасшее было пламя языческого чувства, слишком остро было осознание того, что, несмотря на ее старания превратить все в шутку, его очередное предложение причинило ей сердечную боль.
