Он осыпал поцелуями ее шею, когда она тихо шепнула ему:
— У меня тоже есть для тебя подарок.
— Да ты сама — просто подарок, — выдохнул он, не в силах от нее оторваться.
Но Тори освободилась из его объятий, поставила бокал на ночной столик и, запустив пальцы в его волосы, мягко повернула к себе его лицо:
— Но у меня действительно есть подарок для тебя, очень хороший подарок.
Девон вздохнул, его глаза были темны от страсти.
— Но мне и так хорошо, моя девочка.
— Что же, суди сам.
Он нехотя поставил свой бокал, взглянув на нее, и увидел в ее лице удивившее его выражение какой-то неуверенности.
Дотронувшись до его щеки, она кивком головы показала на что-то за его спиной.
— Это там, посмотри.
Девон медленно обернулся. Входя в комнату, он не заметил в том углу ничего особенного. Но теперь он увидел все. Мягкий свет стоявшей на столике лампы освещал висевшую на стене картину — ту самую, которую она так охраняла от его любопытства.
Девона как будто что-то подняло с кровати, он в одно мгновение оказался перед картиной. Фон ее представлял собой прекрасный пустынный пейзаж с руинами. Разрушенные стены — эти немые свидетели древней цивилизации — освещали лучи заходящего солнца. На переднем плане стоял мужчина в рубашке с открытым воротом. Сощурив от солнца глаза, он смотрел на потрескавшуюся от времени глиняную фигурку, которую держал в руках. Однако его внимание было сосредоточено на чем-то другом, о чем зритель мог только догадываться.
Изящная и горделивая осанка мужчины, ощущавшаяся в нем уверенность внушали уважение. Его волевое, мужественное лицо было озарено вдохновением. Насмешливость и какое-то удивление застыли в изгибах упрямого рта. Кисть Тори запечатлела и другие черты: решительность, терпение, тонкость чувств; внимательный взгляд мог различить в его худощавом лице едва заметную ранимость. Но самым замечательным в нем были зеленые глаза, в которых светилась глубокая, непреходящая любовь.
— Я ведь хорошо помню тот день, — заговорил Девон после долгого молчания. — И тот момент, когда, взглянув наверх, увидел, что ты наблюдаешь за мной.
— Да, верно. — Затаив дыхание, Тори ждала, что он скажет дальше.
Девон медленно вернулся к ней, сев рядом на кровать.
— Значит, ты меня увидела таким… — спросил он, с трудом выговаривая от волнения слова, — таким…
— Да, именно таким красивым, — шепотом закончила она фразу вместо него. — Держащим вечность в своих руках и смотрящим на меня с такой любовью. Вот что я увидела тогда, и это я вижу в тебе всегда. Вот почему я должна была написать твой портрет.
Девон взял ее руки в свои, дрожащие от волнения, и склонил перед ней голову. Целуя ее ладони, он прошептал:
— Благодарю тебя, любимая, за этот бесценный подарок.
— Не благодари меня, Девон. Я только изобразила то, что есть.
Он улыбнулся, его зеленые глаза, полные любви, сияли.
— Тогда я хочу поблагодарить тебя за твой вдвойне ценный дар: за то, что ты дала мне возможность увидеть себя твоими глазами и за твою любовь к тому, что ты во мне увидела.
— Девон, дорогой…
— Моя прекрасная любовь…
