Спецназовец помолчал, обдумывая ситуацию, потом сказал:
— Можно я с ними поговорю?
Старлей пристально на него посмотрел. Потом пожал плечами:
— Валяй. Только не слишком.
— Не бойся, все будет оʼкей.
Спецназовец подошел к жующим диггерам.
Бородатый оглянулся и насмешливо спросил:
— Что, браток, тоже хочешь? Извини, но для тебя ланч не предусмотрен. Ланч только для белых людей. А для тебя…
Спецназовец, ни слова не говоря, протянул руку и схватил парня за нижнюю губу.
— А-а… — взвыл тот.
— Знаю, это очень больно, — сказал спецназовец. — А теперь слушай меня внимательно, парень: мы сюда пришли не в игры играть. Не знаю, чем тебя достали менты, если честно, мне на это плевать. Но если ты еще раз позволишь себе хоть одну хамскую реплику, я оторву тебе губу. Даю слово. Ты мне веришь?
— Верю, — простонал бородатый диггер. Из глаз его потекли слезы.
— Вот и молодец.
Спецназовец отпустил бородатого и повернулся к тощему. Тот сидел с хмурым видом.
— Ну? — спросил спецназовец. — С тобой тоже нужно провести воспитательную работу, или ты уже выучил урок?
— Я все выучил, — ответил тощий. Он был бледен и напряжен.
Спецназовец посветил ему в лицо фонарем и сказал:
— Тогда повтори.
— Если мы будем хамить, вы нас изуродуете, — угрюмо отозвался тощий.
Спецназовец улыбнулся:
— Молодец, понял.
— А я всегда был понятлив, — тихо проговорил тощий, глядя на спецназовца ненавидящим взглядом.
— Верю. А теперь, пацаны, слазьте со своего шестка — и вперед. У нас мало времени.
Спецназовец повернулся к старлею, подмигнул и, взбивая ногами воду, занял свое место в шеренге.
Диггеры выбрались из ниши и надели рюкзаки.
— Идите прямо за нами. Никуда не сворачивая, — сказал тощий. — Если потеряетесь — ваши проблемы.
Диггеры повернулись, включили фонари и зашагали вперед. На этот раз молча и гораздо резвее, чем прежде.
Путь назад оказался не таким легким, как можно было предположить. Группа то и дело сбивалась с дороги. Девушки смертельно устали. Да и старший сержант Пахомов тоже. С момента похищения заложники передвигались только со связанными руками, и это здорово их вымотало.
Первой не выдержала Катя:
— Все, — заявила она, останавливаясь. — Я больше не могу. Идите куда хотите, а я останусь здесь.
— Дура, — спокойно сказал ей Гром. — Думаешь, одной будет легче?
— Одну тебя здесь в пять минут крокодильчики обглодают, — глупо пошутил Костя.
— С твоим шизанутым чувством юмора тебе лучше не вылазить, — ядовито ответила Катя. Она хотела сесть, но Ольга ей не дала.
— Кать, надо идти, — жалобно проговорила она. — Пропадешь здесь одна.
— Да что вы меня лечите! Я сама знаю, что мне делать. Я устала, я хочу посидеть. И вообще, я в туалет хочу!
— Садись прямо здесь, мы подождем, — сказал Гром.
Катя скорчила гримасу:
— У меня при вас не получится.
— Давайте я ее провожу! — предложила Ольга и взяла подругу за плечо. — Мы отойдем всего на десять метров. Давайте, а?
Гром пожал могучими плечами и небрежно согласился:
— Черт с вами, только быстрее.
Ольга и Катя двинулись к пандусу, где заметили темную нишу.
— Все, дальше я сама. — Катя зашла за пандус. Расположившись за пандусом, она сняла трусики и присела.
— Ты там в порядке? — спросила Ольга.
— Теперь да, — блаженно произнесла Катя.
Сделав свои дела, Катя встала и вдруг почувствовала что-то на своем плече. Она машинально повернулась и… оцепенела. Возле самого лица она увидела мужской ботинок. Да не просто ботинок. В ботинке была… нога!
Катя оттолкнула от себя ногу и отчаянно завизжала. Ольга выскочила из-за пандуса и застыла в ужасе. Не прошло и двух секунд, как возле них стоял Гром. На щеках его играл румянец, глаза бешено блестели.
— Что? — спросил он.
Катя, всхлипывая, ткнула пальцем в темноту. Гром и присоединившийся к нему Иркут посветили фонарями. На стене, в полутора метрах от пола, на старом кабеле висел человек.
— Шплинт! — крикнул Костя, подбегая к нему. — Шплинт, что с тобой?
Костя схватил Шплинта за руку и вгляделся в его лицо.
— Шплинт, ты… — Вдруг Костя осекся и выпустил руку Шплинта. — Глаза… — в ужасе прошептал он. — Его глаза.
Гром и Иркут подошли поближе и посветили диггеру в лицо. На месте глаз у того зияли две кроваво-черные дыры. Костя протянул руку и осторожно взял приятеля за подбородок. Приподнял ему голову и сказал дрожащим голосом:
— Шплинт, ты жив? Шплинт! Да что же это такое?!
Шплинт вдруг дернулся так, что Катя и Ольга вновь взвизгнули от неожиданности.
— Шплинт! — крикнул Костя. — Шплинт, ты жив?
Рот Шплинта открылся, и губы медленно зашевелились. Он явно пытался что-то сказать, но рот его был забит сгустками крови, и вместо слов донеслось лишь какое-то невнятное бульканье. Костя схватил приятеля за грудки и хорошенько тряхнул.
— Шплинт!
— Сва… ли… — прохрипел тот и закашлялся.
— Что? — спросил Костя. — Что ты хочешь сказать?
— Сва-ли… те быст… ей.
— Куда сваливать? В какую сторону? Где выход?
Шплинт снова попытался что-то сказать, но не смог.
— Куда нам идти, братан? — крикнул Костя приятелю в самое ухо.
Голова Шплинта упала на грудь. Костя еще несколько раз тряхнул его, но Иркут отодвинул Костю в сторону, протянул руку и прижал пальцы к окровавленной шее диггера. Затем повернулся и коротко бросил:
— Он умер.
Гром, держа пистолет на изготовку, посветил фонарем по сторонам.
— Ты что-нибудь чувствуешь? — спросил он Иркута.
— Лучше не спрашивай, — ответил тот. Говорил он спокойно, но по побледневшему лицу друга Гром понял, что Иркут напуган. Гром еще никогда не видел его таким. На душе у него сделалось тяжело.
— Догадываешься, где его глаза? — тихо спросил Иркута Гром.
Тот лишь мрачно усмехнулся в ответ.
Костя опустился на землю и обхватил голову руками.
— Шплинта убили, — запричитал он таким голосом, словно сам не верил тому, что говорил. — Убили. — Он поднял голову и посмотрел на Грома: — Какого черта кому-то понадобилось вырывать ему глаза?
