Мысли о мужьях вернули Кэндис к реальности, и она торопливо оглянулась на часы. Почти десять. Ей пора собираться. Она обещала провести первую половину дня с матерью. Ханне нужно помочь в устройстве чьей-то свадьбы или помолвки… или похорон? Нет, кажется, речь все же шла о помолвке.
- Разве тебе сегодня никуда не надо? - спросила она Дэна.
- Надо, - пробормотал тот. - И именно туда я сейчас и направляюсь. - Бедра его подались вперед, подтверждая слова делом. - Я возьму тебя с собой. И знаешь, давай не будем торопиться.
Секс был нежным и сладким, а потом Кэндис просто лежала у Донована на груди, прислушиваясь к тому, как стучит его сердце. Ритм сердцебиения был все еще слишком быстрым, и это трогало ее почти до слез - он такой страстный, и это сердце стучит для нее.
- Мне надо идти, - пробормотала она, не трогаясь с места.
- А я так и остался бы здесь, - отозвался Дэн. - И тебе советую. Вот скажи, когда ты последний раз проводила в постели весь день?
Кэндис подняла голову и внимательно вгляделась в лицо Донована. Шутит он, что ли? Все ее мужья и любовники к этому часу были бы либо в офисе, либо на поле для гольфа. Но Дэн с любопытством смотрел на нее и ждал ответа.
- Ну… вообще-то никогда, - призналась Кэндис. - Я ни разу в жизни не проводила в постели весь день.
- Жаль… Впрочем, про весь день - это я, пожалуй, приврал. Но мы можем попробовать установить личный рекорд. Сегодня мне нужно быть на поле только к двум часам. Так что мы можем начать с генеральной репетиции, то есть проваляться в кровати полдня. А потом, когда выдастся подходящий случай, постараемся улучшить результат. Как ты на это смотришь?
Дэн зевнул и притянул ее поближе. Кэндис отметила, что он не попросил ее пойти с ним на игру. Он прекрасно понимает, что в обществе мамаш и их отпрысков она чувствует себя не в своей тарелке.
Глаза Кэндис закрылись, но, прежде чем женщина погрузилась в сон, в ее голове еще бродили разные мысли:
Может, позвонить матери и сказать, что они займутся выбором платьев в другой день?
- Давай немножко поспим, а потом начнем все сначала, - пробормотал Дэн, и прежде чем Кэндис успела ответить, он уже закрыл глаза и дыхание его стало ровным и глубоким. «Нехорошо разочаровывать Ханну», - подумала Кэндис. С тех пор как отец умер пять лет назад, она чувствует себя все более одинокой и потому нуждается в дочери. Конечно, мать деспотична и все такое, но на самом деле ей просто ужасно одиноко, хоть она никогда в этом не признается.
Пожалуй, надо все же позвонить матери и отменить сегодняшний поход по магазинам. Тогда Кэндис пойдет с Дэном на игру. Может, там будет Брук, и они смогут поболтать. А потом стоило бы заехать к Аманде и проверить, как она поживает. Кажется, Роб собирался забрать детей на выходные, и Кэндис поежилась при мысли, как ужасно будет чувствовать себя Аманда в пустом доме в полном одиночестве. Уж сама-то Кэндис прекрасно знает, как тоскливо и одиноко незамужней женщине, живущей в пригороде.
Брук лежала в шезлонге подле бассейна, смотрела в голубое небо и пыталась игнорировать прохладный ветерок, который непрерывно напоминал ей, что время для загара еще не настало и на улице отнюдь не жаркое лето, а всего лишь весна. Однако Брук с редкостным упорством оставалась в шезлонге и предавалась не слишком радостным раздумьям о своей жизни и о браке, Почему-то семейная жизнь, к которой она так стремилась, оказалась совсем не такой, как ожидала Брук.
Она протянула руку к стоящему рядом с шезлонгом чаю со льдом и сделала долгий глоток через соломинку. В дом идти не хотелось, и дело было отнюдь не в загаре. Дело в пасынке, который играет в видеоигры, сидя в гостиной у большого телеэкрана. Это началось с утра и конца краю не видно.
Муж уехал играть в гольф рано утром, когда она еще спала, и приструнить мальчишку некому. Кошмарные звуки, которые издавали его игры, почти не слышны были только в спальне и здесь, подле бассейна. Поэтому Брук и загорала под нежарким мартовским солнцем, поеживаясь от свежего ветерка.
Она отвела взгляд от безоблачного неба и взглянула на дом. Брук всегда ощущала теплую радость - как солнечный блик внутри, - когда смотрела на свой дом и думала, как многого достигла в жизни.
Брук прибегла к последнему средству для укрепления уверенности в себе: она взглянула на свое тело. Новое бикини не скрывало того, что оно совершенно. Живот гладкий и нежный, а в пупочке поблескивает бриллиантовая сережка пирсинга. Мурашки - это, конечно, лишнее, но ничего. И ноги тоже замечательные: длинные, гладкие, без малейших признаков целлюлита или варикоза.
Брук тщательно следила за собой, и в фитнес-клубе у нее имеется персональный тренер. Но помимо этого, она записалась на консультацию к известному пластическому хирургу. Она, Брук, привыкла заранее планировать свою жизнь и предупреждать опасность прежде, чем таковая возникнет. Пример Аманды Шеридан ясно доказывает, что если хочешь удержать мужчину, то нельзя забывать о себе ни на минуту, ибо конкурентки не дремлют.
Брук отпила еще чаю и тяжело вздохнула. Ей скучно и одиноко. Последний благотворительный бал - кажется, там собирали средства для детской больницы - стал для нее большим испытанием и подтвердил худшие подозрения. Семьи, с которыми дружили Хэп и Сара до развода, не хотели иметь с ней ничего общего. Во всем огромном зале, где было полно людей, с Брук поговорили только два человека: Кэндис и Дэн Донован.
Ее сотовый, лежащий на столике, зазвонил. Брук взглянула на табло и не стала отвечать: звонила ее мать. Кэсси Блаунт по-прежнему живет в городишке под названием Бетвикст. Находится эта дыра в штате Джорджия, и к ней можно применить чье-то цветистое выражение - «задворки мира».
Брук поерзала в шезлонге и натянула на себя плед. Она чувствовала себя немного виноватой, что не дала матери домашний номер - только сотовый. Но ей не хотелось рисковать: что, если позвонит какой-нибудь лавочник, которому мать задолжала, или сама Кэсси - пьяная, как обычно, и оставит на домашнем автоответчике какое-нибудь невнятное и малоцензурное послание? И что будет, если это услышит Хэп? Перед свадьбой, когда они составляли списки гостей, жених спросил ее, кого из членов семьи она хотела бы пригласить на свадьбу. Тогда Брук ответила правду: вся ее семья - это она сама и мать.
Хэп кивнул и собрался было записать ее мать в список гостей, и тогда Брук принялась привычно лгать о том, что они с мамой давно отдалились друг от друга и все такое. На самом-то деле она просто стесняется своей матери, как ни грустно это признать.
Телефон зазвонил вновь, и Брук, которой совесть не давала покоя, взяла трубку.
- Да, мама?
- Привет, малышка! - Голос Кэсси Блаунт был хрипловат, но весел. - Как поживаешь? Не скучно тебе в большом городе?
- У меня все в порядке. А как ты? - Или ей кажется, или простонародный выговор сам собой появляется, когда она говорит с матерью?
- Да ничего… Уорли, правда, вот, отказали они мне от места. Нашли себе иностранную горничную, понимаешь! И даже не предупредили заранее, а вот так сразу прям. - Пауза, а потом Кэсси весело продолжала: - Ну да я всегда могу пойти в «Холидей инн». В этой гостинице работы мало не бывает.
