— Самих себя. У меня есть близняшки-племянницы, почти ровесницы Джереми. Они с радостью поиграют с ним. — Шеннон подумала и добавила: — Хотя ты можешь подвезти меня. Я всегда беру с собой целую кучу всякого хлама, как раз поместится в твой джип.
— Он к твоим услугам.
— Поедем утром на Рождество и останемся на весь день, — уточнила она.
Набравшись храбрости, Шеннон открыла стиральную машину Алекса. Она задержала дыхание и вытащила из нее джинсы.
— Черт, — пробормотала она, глядя на белесые пятна. Две сильно поношенные пары выглядели не так плохо — они уже выцвели. А вот новая пара… просто катастрофа.
Она вдруг представила, как эти джинсы обтягивают бедра Алекса и его ноги…
— Я теряю разум, — констатировала она, пристально глядя на машину. — Определенно помешалась.
Шеннон пошла на кухню и взяла телефон. Пусть она и не выдающаяся домохозяйка, зато знает, как выйти из столь затруднительного положения.
Когда после полудня Алекс припарковался на стоянке, он увидел машину, отъезжающую от дома Шеннон. Несмотря на дождь, он смог различить лица двух женщин внутри. Они приветственно ему помахали.
— Могу я вам помочь? — спросил он, когда их машина остановилась рядом.
— Нет, мы из службы уборки, — объяснила женщина. — Вы, наверное, доктор Маккинзи. Сожалеем из-за вашей испорченной одежды, — добавили они, хихикнув.
Алекс понял, что женщины, скорее всего, поговорили с Шеннон.
— Это был несчастный случай.
— Мы так и поняли. Нам пора ехать.
Хмурясь, он открыл дверь и сразу почувствовал запахи лимона и выпечки. Это были ароматы из прошлого, из тех времен, когда он возвращался домой, а фруктовый пирог с корочкой уже остывал на плите.
Шеннон сидела на диване и заворачивала подарки.
— Что происходит? — спросил он.
— Ничего. Джереми вздремнул, а я вызвала службу уборки, — ответила она, отрывая взгляд от упаковки, которую заклеивала липкой лентой. — Они еще и яблочный пирог испекли. Ты ведь не хочешь, чтобы я снова разгромила что-нибудь?
Она напустила на себя обычный непроницаемый вид, и он вздохнул.
— Я говорил тебе, что та ерунда не имеет значения.
Она бросила на него испытующий взгляд и не спеша отмерила ленточку.
— Это имеет значение для большинства мужчин.
— Кто тебе сказал, что мужчины такие?
— Мне не нужно это говорить.
— Послушай, — сказал Алекс, садясь рядом и забирая катушку с лентой из ее пальцев. — Давай поговорим.
— Эй, если мы будем рассказывать друг другу о своих неудачных романах, ты должен начать первым. — Она постаралась, чтобы это прозвучало, как шутка.
— Особенно рассказывать нечего, кроме того, что восемь из двенадцати месяцев в году я проводил вдали от жены и сына, посвятив себя работе. Такая история годится?
— Алекс. Это не… это не то, что я имела в виду.
— Я знаю. — Его голос стал мягче. — Но не знаю, как заставить тебя доверять мне.
Она наморщила нос.
— Ради всего святого! Невелико дело. Просто твоя жена была чудесной домохозяйкой, подарком для семьи, и я, это же ясно, не иду ни в какое сравнение с ней. Зато в карьерном росте я преуспела.
— Ты тоже подарок, — смутился Алекс. — Ты сумела возродить моего сына к новой жизни.
Ты сумела возродить и меня к новой жизни.
Теперь он понимал, почему его родители поженились, несмотря на их чудовищную несовместимость, — вместе они чувствовали себя более приспособленными к жизни. Алекс же сделал все возможное, чтобы оградить себя от чувств. Да и Шеннон пыталась спрятать свои самые глубокие чувства, но у нее ничего не получилось.
Каково быть тем мужчиной, которому она поведает о своей боли и печали? Алекс сглотнул. Он же не тот мужчина для нее? Не так ли?
— Послушай меня, — Алекс настойчиво гнул свою линию. — Я не имел в виду то, как ты ведешь домашнее хозяйство, когда говорил, что я не… ну…
— Не собираешься снова жениться? — закончила она за него.
— Да. Правда в том, что я не был отличным мужем, — он почувствовал облегчение, когда произнес это вслух. Может, потому, что знал: Шеннон не осудит его.
Она покачала головой.
— Я видела фотографии Ким. Я знаю, что ты сделал ее счастливой. Разве это не доказывает обратное?
Алекс надеялся, что это правда. Ему вдруг захотелось обнять Шеннон, прижать к своей груди.
Поднявшись, он выключил свет, оставив только огоньки на рождественской елке, затем сел на пол и притянул Шеннон к себе.
— Алекс?
Договоренность «быть просто друзьями» уже с прошлого вечера вызывала у него раздражение. Он привлек Шеннон к своей груди и жадно вдохнул запах рыжих волос и этой нежной кожи.
— Разве тебя не беспокоит, что Джереми может застать нас вот так? — спросила Шеннон, немного подождав.
— Меня беспокоит все. Это одна из определяющих черт моего характера.
Она так тихо засмеялась, что он скорее почувствовал ее смех, а не услышал.
— Тогда почему мы все еще сидим здесь?
— Не знаю, но мне это очень нравится. Расскажи что-нибудь о твоем коте, — прошептал он, желая продолжить прекрасный момент.
— Его зовут Магеллан, как путешественника. Он упрямый и недоверчивый, терпеть не может громкий шум и не любит оставаться один.
Алекс подумал о том, знал ли Магеллан о своей счастливой звезде.
— Ну а ты? Как сегодня прошла встреча? — тихо спросила Шеннон.
Этот обычный вопрос заставил Алекса улыбнуться.
— Отлично. Мне дали хорошую группу на следующий семестр. А Рита — та беременная студентка, о которой я тебе говорил — подошла и сказала, что решила оставить ребенка. Она все еще не говорит, кто его отец, но, по крайней мере, ее родители успокоились и хотят помочь.
— Надеюсь, они так и сделают, — взволнованно сказала Шеннон. — Бедняжка. У Кейна есть корпоративная программа помощи несовершеннолетним мамам. Я дам тебе номер телефона, она сможет позвонить туда.
— Спасибо.
За окном продолжал барабанить дождь, и доносились звуки машин, едущих по мокрой улице, — жители пригорода возвращались домой с работы. Комната была погружена во тьму, лишь горели огоньки на рождественской елке, и Алексу ужасно хотелось, чтобы время остановилось.
Как хорошо в этом праздничном уюте, который создала Шеннон. Здесь, где нет ни прошлого, ни будущего, ни серьезных ошибок, которые надо исправлять, ни решений, которые надо принимать.
Если бы только все было так просто.
