Свечи догорели, но Джад не хотел вставать, чтобы их заменить. Он был весь погружен в созерцание женщины, спавшей в его объятьях.
Ана оказалась такой, какой он ожидал, и даже во многом превзошла его ожидания. Помимо красоты и женского обаяния, она была нежна, отзывчива и… несмотря на ее независимые манеры, трогательно невинна. Какой-то внутренний голос говорил ему, что он поступил дурно, овладев ею, но вся его душа стремилась принять ее драгоценный дар.
Она теснее прижалась к нему, и одеяло, которым он прикрыл ее, сползло с ее плеч. Поправляя одеяло, Джад поцеловал ее в лоб. Все в ней было ему мило и дорого. Не обойдись с ним так сурово судьба, он сделал бы ее своей избранницей навсегда.
Но этого не могло быть, и он это знал. Помимо разницы в их положении, беглец от правосудия не годился в мужья. Как может человек думать о будущем, когда он постоянно вынужден оглядываться на свое прошлое? Ана заслуживала лучшего. Ей нужен дом, конезавод, который ей так хочется иметь, и дети, дети с ее блестящими темными локонами и зелеными глазами.
Джад улыбнулся, вообразив ее с ребенком у груди. Она была бы чудесной матерью. Несмотря на все ее заявления о нежелании выходить замуж, он знал, что любовь к семье и детям должна была в ней возобладать. Он слышал это в ее голосе, когда она говорила о родителях и братьях, видел это в ее глазах, слушая ее рассказы о ее младшей сестре Саре. Да, у нее будет семья и дети, но это будут не его дети.
Его улыбка исчезла при этой мысли, но выбора у него не было. Хотя он и любил ее со всей страстью своей пылкой натуры, но он был осторожен. Ему это дорого стоило, но детей у него не будет. Когда он попадет в руки закона, у него не останется незаконного потомства.
Чтобы не предаваться грустным мыслям о том, чего не могло быть, Джад решил провести отпущенное им время так, чтобы им было о чем вспомнить. Он будет любить Ану, он поможет ей овладеть наукой страсти и… искусством обращаться с лошадьми.
— Ана, проснись. Я любуюсь тобой спящей, но нам надо торопиться.
— Не кричи, Джад, — простонала она, зарываясь лицом в подушку. — У меня болит голова, и я спать хочу.
— Я не кричу, — настаивал Джад, — но я должен проводить тебя домой, прежде чем твои родные заметят твое отсутствие. Вставай, уже светает.
— Светает? О чем ты говоришь?
Диана открыла глаза. Голова у нее раскалывалась. Оглядев комнату, она увидела Джада, стоявшего у кровати, совсем одетого. На мгновение она почти забыла о своей боли, но воспоминания нахлынули на нее, и голова разболелась с новой силой.
— Ой, ой, не нужно мне было пить бренди. Джад присел на постель.
— В чем дело, любовь моя? Какой вред могла принести рюмка бренди?
Смущенная, Диана начала возиться с одеялом.
— Я выпила больше, чем одну рюмку. Скорее две, а то и три. — Она застонала и закрыла глаза. — Пожалуй, даже четыре, а то и пять.
— Зачем ты столько пила?
— Я не намеренно. Когда ты пошел переодеваться, мной овладели такие сомнения и страхи, что я перестала соображать, что я делаю, и наливала одну рюмку за другой.
Джад погладил ее по щеке.
— Страхи? Ты меня боялась, Ана?
— Нет, Джад. Я сомневалась, что нужна тебе. Я… я боялась разочаровать тебя.
Он нежно поцеловал ее.
— Ана, любимая, как ты могла подумать такое? Ты была изумительна. Я не заслуживаю такого сокровища. Откровенно говоря, я боялся разочаровать тебя. Тебе было хорошо со мной?
Лицо Дианы разгорелось.
— Да, Джад. Это было лучшее, что я когда-либо испытывала. Я даже не подозревала, что так может быть. Не понимаю, почему мама предостерегала меня… — Вспомнив слова матери, Диана резко поднялась и села в постели. Кровь отлила у нее от лица. — Боже мой, как я могла быть так глупа? Только ребенка мне и недоставало!
Джад обнял ее.
— Не волнуйся, Ана, ребенка не будет.
— Хотя я и была девственницей, Джад, но я знаю, как рождаются на свет дети. Мама меня убьет.
— Никто тебе ничего не сделает. Ребенка не будет. Я был осторожен, хотя это меня чуть не прикончило. Но ради твоего благополучия я был готов пожертвовать своим наслаждением.
Она пристально посмотрела на него.
— Ради меня?
Джад поцеловал кончик ее носа.
— Ну да, глупышка. Ведь я люблю тебя и не хочу испортить тебе жизнь. А теперь я принесу тебе воды и мыла, чтобы ты могла умыться, перед тем как одеться.
Диана покачала головой:
— Нет, я умоюсь дома.
— Тогда одевайся, и я провожу тебя, пока в доме еще спят. Не хотел бы я, чтобы твой дядя увидел тебя такой.
Диана взяла у него из рук свою рубашку и надела ее.
— Никто не увидит. Моя дверь заперта, и Тилли еще не скоро придет будить меня. Я опять влезу в окно, и никто ничего не узнает. Ветки крепкие, они и мужчину бы выдержали.
— Жаль, что я об этом не знал, Ана.
— Почему? Ты заколотил бы мое окно, чтобы я не приходила к тебе?
— Нет, я бы сам проник к тебе, и нам не пришлось бы ждать столько дней и ночей. — Джад еще раз поцеловал ее. — Да, не было бы этих бесконечных напрасных ожиданий.
Обнявшись, они вышли из спальни.
7.
— Невозможный человек! Распоряжается мной как ребенком! — бормотала Диана, идя по лесистой тропинке к дому. — И надо же мне было влюбиться в такое чудовище!
Детский смех поблизости заставил ее остановиться и оглянуться по сторонам.
— Ну ладно, Майкл. Где ты на этот раз прячешься?
— Я здесь, Ана.
Диана ахнула, увидев своего юного кузена на дереве у себя над головой.
— Майкл Прескотт, слезай сейчас же! Если ты оттуда свалишься, ты себе шею сломаешь.
— Не свалюсь. Мэтью научил меня лазать по деревьям, когда я был еще совсем маленьким. Диана нетерпеливо топнула ногой.
— Тебе только пять лет, Майкл. Если хочешь дожить до шести, лучше так не рискуй.
Майкл соскользнул с дерева и вытер руки о штаны.
— А как насчет тебя самой, Ана? Лазать по шпалерам в темноте не менее опасно.
Диану поразило и рассердило это заявление.
— Ах ты, маленький шпион! Тебе что, делать больше нечего, как следить за мной?
— Я… я не следил. Моя спальня рядом с твоей. Я никак не мог заснуть в прошлый вторник. Я выглянул в окно посмотреть на звезды. Вот тут-то я тебя и увидел. — Наклонившись к ней, он прошептал: — Не бойся, Ана, я никому не скажу.
Она вздохнула про себя с облегчением.
— Я это ценю. Спасибо, Майкл.
