— И что же это?
— Некий мистер Петерсон из Америки сказал, что хотел бы нанять вас в качестве фотографа для издания альбома об Ирландии. Он интересуется, как вы отнесетесь к этому предложению. Я записал номер его телефона на случай, если вы захотите ему перезвонить.
— Вы шутите!
— Что вы, сэр, и не думал.
Виски повернулся к Элизабет, и она, увидев его лицо, обняла его и поцеловала в щеку.
— Чему ты так удивляешься? Ты что, не рад?
— Еще как рад! Снимки для альбома!
— Да, сэр, именно это мистер Петерсон и предлагал.
— Послушайте, Гудли…
— Да, сэр?
— Вам когда-нибудь доводилось придумывать клички для собак?
— Не знаю даже, что сказать вам, сэр. Когда я был маленьким, у отца был щенок вроде вашего, и отец называл его Гоб-Гоб, потому что это то же слово «Бог», но справа налево. Он часто говаривал, что не следует забывать о Боге.
— Он был прав. Может, и правда назвать его Богом? Как ты считаешь, Элизабет?
— Почему бы и нет?
— Значит, решено.
— Очень хорошо, сэр. Вы не будете возражать, если я сообщу членам семьи о состоявшемся крещении?
— Сообщайте, если хотите.
— Это очень любезно с вашей стороны, сэр, — сказал мистер Гудли.
— Гудли, у вас усы в муке испачканы.
Гудли стряхнул усы тыльной стороной ладони и лизнул ее.
— Благодарю вас, сэр. Я как раз собирался испечь оладушки, но это, конечно, не оправдывает неряшливости.
Он вернулся в дом.
Позвонив в Америку и выяснив, что Петерсон действительно заинтересован в работе над альбомом, Виски поднялся вместе с Элизабет к Винсенту, чтобы поделиться с ним радостным известием. Они нашли его сидящим в шезлонге, совершенно обнаженным и с ног до головы измазанным краской. Винсент курил трубку и сосредоточенно смотрел в пол. На полу был расстелен холст метра три длиной, в пятнах голубой и оранжевой краски. Судя по всему, он создал картину, катаясь по ней.
— Как она вам? По-моему, замечательно.
— Ты… нормально себя чувствуешь, Винсент?
— Нет, но, полагаю, работа — лучшее лекарство от желания покончить с собой.
— По-прежнему переживаешь из-за Хелены?
— Я смирился с фактом, что нам больше не суждено быть вместе.
— Не будь идиотом, Винсент, — сказал Виски. — Если ты хочешь быть с ней, то не надо прятаться от нее на чердаке.
— Издержки творческого процесса. Не обращай на него внимания, Джон, — сказала Элизабет, — просто У него депрессия, так всегда бывает по завершении очередной работы. Спад после взлета.
— Элизабет, ты сегодня выглядишь чрезвычайно соблазнительно. Похоже, болезнь пошла тебе на пользу. Может, тебе надо почаще болеть? Kaк ты считаешь, старик? — обратился он к Виски. — Мне сразу показалось, что ты несколько переусердствовала с обмороком, дорогая, но я растерялся в тот момент и не нашел что сказать.
— Мы хотели как лучше…
— Так и получилось. Передо мной открылся прекрасный новый мир пустоты. Спасибо.
— Иди к черту, Винсент.
— Фу, откуда в тебе такая черствость к человеку, которого даже некому пожалеть?
— Винсент, ты зануда, — проворчала Элизабет.
— Наверное, мне надо было бы отрезать себе ухо, чтобы доказать глубину своего отчаяния. Но, к сожалению, это уже делали до меня, так что меня обвинят в плагиате.
— Я вижу, чувство юмора у тебя все же сохранилось.
— А-а, — отмахнулся Винсент. — А вы двое выглядите до отвращения счастливыми. По какому поводу?
— Мы нашли Бога.
— А в Америке будет печататься альбом с фотографиями Джона.
— Прошу прощения, что не прыгаю от радости, — обронил Винсент с каменным лицом. Но затем не выдержал и расплылся в улыбке. — Ну а если без шуток, то это действительно здорово. Давно пора оживить наши серые будни чем-нибудь вроде этого. Альбом фотографий! Это событие, Джон. К тому же и Бога ты нашел. Где он скрывался все это время? Наверняка прятался где-нибудь среди яблонь.
— Если бы! Тогда мы уговорили бы его сыграть роль посредника между тобой и Хеленой и соблазнить ее яблоком, — сказал Виски.
— Она не стала бы его слушать.
— Наш Бог — молчалив. Это — собака, набитая опилками.
— Какой бесславный конец для Господа, сыгравшего такую роль в истории человечества! Как тебе показалось, он очень расстроен?
— Не думаю. Он, наверное, и сам не прочь отдохнуть. Никаких жутких судьбоносных решений.
— Он и так их давно не принимает. Самовыражение послужило ему хорошим уроком. Интересно, кого он оставил исполнять обязанности вместо себя? Надеюсь, не какого-нибудь хиппи, любителя травки и свободной любви? А то мы могли бы, проснувшись однажды утром, увидеть зеленое небо, голубую лужайку, красные деревья, самую немыслимую цветовую гамму. Хм… А что? Тут, между прочим, есть над чем подумать художнику. — Винсент выпустил клуб дыма из трубки и отколупнул с живота кусок присохшей краски. — А как вы узнали, что это Бог?
— Гудли открыл нам глаза.
— Ну конечно. Дворецкий. Как это я не догадался?
Вечером они решили отпраздновать событие. Винсент повез Элизабет и Виски в ресторан. Доставить их после ужина в «ягуаре» домой было поручено Гудли. У Винсента был приготовлен сюрприз — бутылка французского шампанского.
Элизабет, в черном вечернем платье до колен, втиснутая между двумя мужчинами на заднем сиденье, слушала дискуссию об отношении фотографии к изобразительному искусству. Мимо ее ушей пролетали Уистлер и Фокс Тол бот, Дега и Картье-Брессон, Дали и Пени, Уорхол и Бейли. У нее закружилась голова, и захотелось спать. Элизабет пристроила голову на плече Виски, а он обнял ее за плечи.
Мистер Гудли чихнул, потер нос и улыбнулся в зеркало.
Виски бережно уложил Элизабет на диван в гостиной, снял с нее туфли и укрыл своим плащом. Винсент пошуровал кочергой в камине, пытаясь вернуть его к жизни. В другом конце комнаты пылал и потрескивал еще один камин. На полу перед ним рядом с Альфредом сидела Мэгз, положив голову на его накрытые пледом колени и держа его руку в своей. В глазах ее уютно вспыхивал отблеск огня. Мистер Гудли, вынужденный возиться по хозяйству в столь поздний час, подал им по чашке дымящегося чаю и по куску пирога с яблоками. Винсент и Виски, взяв стулья, присоединились к старикам. Оба знали, что остались кое-какие вопросы, которые им надо обсудить.
— Как я понимаю, в связи со съемками для этой книги ты будешь какое-то время отсутствовать? — начал Винсент.
— Угу. Думаю, что справлюсь с основной частью работы за два-три месяца. Я положу матрас в фургоне и буду там спать — меньше затрат.
