Послышалось царапанье. Дверь бесшумно отворилась, и в спальню вошел Симба. Глаза его отсвечивали в темноте алым. Мантикора с хозяйским видом обошла комнату, забралась на кровать и совершенно по-кошачьи свернулась калачиком у меня в ногах. Я поёжился: ткнёт ещё спросонья колючкой! Но Симба и сам понимал, что к чему. Жало он спрятал под крыло.
Я робко погладил рыжика по мохнатому загривку. Симба блаженно вытянул лапы и заурчал. Он совершенно не походил на зверя-убийцу, несколько часов назад растерзавшего Красного рыцаря. Я уж засомневался: да был ли поединок?.. Окровавленное лицо Итера, тусклые прутья клеток. Последнее проклятие Красного рыцаря… Жуткая картина ушла на задний план, и вместо неё всплыло другое: Иришка. Бросает мне яблоко, а сама хохочет, заливается. А потом у моря… тоже…
Я тоскливо уселся в постели. Мантикора требовательно просунулась под мою ладонь: гладь!
– Рыжик ты мой… Лапа. – Я пощекотал зверя за ушком. Кот зажмурился, блаженствуя. – Мне выбираться отсюда надо, понимаешь? А куда податься, не знаю. В интернат – страшно, меня в Лачуги отправят. Домой бы, к маме… Но туда я не попаду, это позор.
Да… По нашим понятиям, до двадцати двух лет человек должен воспитываться вдали от родителей. Потом можно вернуться, но обычно никто так не делает. Привыкают. И я привыкну.
– Ещё бы здорово в Лонот отправиться, но там я долго не протяну. Это чужой мир. Слышишь, Симба? Тебе, наверное, тоже несладко. Поймали, сюда привезли…
Мантикора… или как правильней – мантикор? заизвивалась, мурлыча. Хвост распрямился и застучал по одеялу.
– Да нет, – продолжал я. – Тебе везде хорошо… Вырастешь – станешь боевым зверем. Красавцем.
Симба встрепенулся. Прижал уши, вскинул голову. За дверью послышались шаги.
– …не то воспитание, – говорил хрипловатый голос. Я замер. Слова звучали с рунархским акцентом. Я не раз слышал в новостях, как говорят рунархи. Однажды мне пришлось в интернатской постановке копировать их речь. Говорят, получилось похоже.
– Всё равно стоит подстраховаться. – Второй голос принадлежал рунархской женщине – рунари. – Он же человек, ему незачем знать. Тем более Анфортас на него рассчитывает.
Симба бесшумно прокрался к столику, на котором стояла свеча. Мгновенный взмах жала – и комната погрузилась во тьму. Только кошачьи глазища светились алым.
Возле моей двери шаги стихли:
– Видящая Кассиндра, ты сказала. Я не хочу ссориться с хозяином, так и знай!
Симба напружился, готовясь к прыжку. Лунного света не хватало, чтобы видеть происходящее, но я услышал, как проворачивается дверная ручка. А ведь рунархи говорили обо мне!
– Постой, Лир. – Голос рунари звучал беспомощно. – Может, попробуем ещё раз? Он уже спит и неопасен.
Ручка неуверенно замерла.
– Хорошо. Делай что хочешь, но помни – хозяин должен быть из наших. Кстати, это не та дверь. Его поселили в третьей по счёту, если пустоголовая девчонка ничего не напутала.
Рунархи двинулись дальше; вскоре их шаги затихли. Мантикора скакнула на пол и подбежала к двери, принюхиваясь. Затем вернулась на кровать и вновь улеглась у меня в ногах. Вот я и обзавёлся персональным сторожем… Но интересно: рунархи – здесь! Расхаживают, словно хозяева, и всё им нипочём! Что они хотели?
Сон как рукой сняло. До сих пор всё было понятно. Иллюзис Визионера предназначался для того, чтобы выяснить, готов ли я стать срединником. Но рунархи?!. Наши извечные друзья-соперники. И зеркало в морской пещере тоже принадлежит им.
Предупредить короля? Ну уж нет. Лезть в чёрную пустоту переходов без свечи – это глупость. Я даже не знаю, где сейчас Анфортас. Скорее я наткнусь на рунархов, а у меня даже шпаги нет – сдал у ворот караульному.
Я залез под одеяло. Темнота давила сверху неуютом, и я прикрыл глаза. Вновь всплыли в голове давнишние мысли: чего же всё-таки хотел Анфортас? Почему он, интересно, не прикажет Граалю исцелить его рану? Раз – и готово! Или… или это я должен был сделать? Ну да, и желания мои чаша исполняла лучше, чем повеления Анфортаса. Ему овсянка, а мне – чего душа пожелает.
Я заворочался. Если Анфортас не мог захотеть, чтобы его нога зажила, то это мог сделать кто-то из слуг? Или же нет? Кому вообще подчиняется Грааль? Человеку со стороны?
Где-то в центре замка возникло знакомое биение. Волшебная чаша искала меня. В этот миг я ощущал весь замок: боль и вековечное терпение Рыбака, напряжённое ожидание слуг, расслабленность мантикоры.
«Найди меня потом, – промурлыкал рыжик. – Я покажу тебе дорогу сюда. А пока – возвращайся».
Алое сияние усилилось. Покой и умиротворение охватили меня.
«Возвращайся. Возвращайся домой, – запульсировало в висках. – Ты нужен там!»
Я изо всех сил потянулся к алой чаше. Словно в ответ, перед глазами развернулась чёрная воронка. Меня неудержимо потянуло в неё. Испытание… Неужели я прошёл? Это всё?
Глава 6. Аватара по мою душу
– Так-так… Хорошо.
Народу в лазарете оказалось неожиданно много: Алексей Львович, медсестра, ещё какие-то незнакомые врачи.
– Что вы себе позволяете? – набросился на Визионера Алексей Львович. – Я же русским языком сказал: полчаса, не больше!
Генерал с комическим ужасом развёл руками:
– Виноват, господин доктор. Исправлюсь. Но… разрешите ещё минут десять. Это важно.
– Вы с ума сошли! Состояние пациента… Да вы преступник!
– Надо, Алексей Львович, – веско произнёс экзоразведчик. – Интересы Первого Неба требуют.
Врач увял. На лице его появилось обиженное детское выражение. Собрав подчинённых, он величественно удалился. Словно Белэйн в окружении гвардейцев, подумалось мне. Уже в дверях он обернулся и умоляющим тоном произнёс:
– Ради бога, ваше превосходительство! Я одного прошу: пожалейте парня.
– Обещаю, – сухо ответил Визионер. – С ним всё будет хорошо.
Когда врачи ушли, он развёл руками:
– Андрей, сам видишь. Ты удивляешь меня всё больше и больше. Как ты себя чувствуешь?
– Нор-мально… – с трудом выдавил я. Прислушался к себе: да нет же. Я действительно хорошо себя чувствую.
– Кто-то поставил ментальный блок и запер твои воспоминания. Кто-то из тех, кого ты встретил в Лоноте.
– Итер? – вырвалось у меня.
Визионер покачал головой:
– Сомневаюсь. Скорее, Анфортас или рунархи. Ты говорил о них, пока я выводил тебя из сумерек.
– Но я не общался с рунархами! – запротестовал я. – Я отлично помню, как Итер, умирая, проклял меня.
– Да, да. Именно это и навело меня на мысль, что воспоминания фальсифицированы. Два слоя защиты, дружок: один вынуждает забыть о важных событиях, второй включается, когда взломан первый. Его предназначение – запутать следы. Поверхностный блок я снял, а глубже… увы! Ладно. Сейчас ты расскажешь всё, что помнишь. И не напрягайся. Если почувствуешь себя плохо, говори. Сразу прекратим это.
