— Озерова. Валя Озерова.
— Подожди, я сейчас о тебе доложу, — секретарша поднялась со своего места и направилась к кабинету директора.
Валя осталась одна. Больше всего ей хотелось удрать из этого страшного места, дабы избежать крайне неприятного разговора с директрисой, но она так не сдвинулась с места, готовясь к самому худшему.
— Ядвига Игнатьевна ждет тебя, заходи.
— Спасибо… — пробормотала Валя и бочком протиснулась в кабинет.
Худощавая женщина в белоснежной блузке сидела за столом, словно фараон на троне.
— Здр… здравствуйте, — неожиданно для себя начала заикаться девочка.
— Здравствуй? С чем пожаловала?
— С чистосердечным признанием. Это я во всем виновата, а не Нестерова!
— Будь добра, Озерова, четче выражай свои мысли.
— Сегодня к вам должна придти мама Маши Нестеровой, — собравшись с духом начала объяснять суть проблемы «кающаяся грешница». — Вы ее вызвали из-за плохого поведения дочери, но на самом деле Нестерова ничего дурного не делала! Это я ее «подставила»!
— Озерова, следи за языком! Я не желаю слышать жаргонные выражения. Назови синоним слова «подставила».
— Обманула, предала, поставила в неловкое положение… — растеряно подыскивала замену емкому словечку Валя, вообще-то имевшая по литературе и русскому стабильные «пятерки». — Короче, я специально все подстроила, чтобы у Нестеровой получились неприятности.
Далее последовал печальный рассказ о происках Озеровой, подбросившей однокласснице шпаргалку, выставившей в журнале фальшивую оценку и совершившей другие, не менее жуткие злодеяния. Директриса слушала рассказ внимательно, чуть покачивая головой, и свет лампы то и дело отражался в стеклах ее очков:
— А теперь, Озерова, объясни, что означает твое чистосердечное раскаянье. Насколько я поняла, ты недолюбливаешь Нестерову, но тогда скажи, почему ты готова взять на себя ее вину?
— Она невиновата!
— Валя, — директриса внимательно посмотрела в глаза девочке, — будь со мной откровенна и ничего не бойся. Если Нестерова тебя шантажирует и вынуждает к подобным заявлениям, мы сумеем с ней разобраться, а ты при этом не пострадаешь. Скажи честно, эта девочка продолжает тебе угрожать? Может быть, у нее есть дружки или…
— Нет! Нет, Ядвига Игнатьевна! Я правду сказала! Маша мне вчера жизнь спасла. Я шла рядом со стройкой, с лесов сорвалось ведро с мусором, оно бы непременно упало мне на голову, но у Нестеровой отличная реакция, и она успела оттолкнуть меня в сторону. Потом я всю ночь не спала, думала о своем поступке и вот, решила придти.
— Допустим, ты говоришь правду, Озерова. Но в таком случае тебя ждут очень серьезные неприятности, и мне придется говорить уже с твоими родителями.
— Знаю. Но за свои поступки надо отвечать.
— Здравая мысль, Валентина, только пришла она к тебе с опозданием. Я во всем разберусь. Иди.
Аудиенция окончилась. Валя стремглав вылетела из кабинета директора — на сердце у девочки было удивительно хорошо, хотя умом она понимала, что впереди ее ждут большие испытания. До звонка оставалось всего несколько мгновений. Вбежав в класс, Озерова подошла к сидевшей за партой Маше:
— Расслабься. Я все объяснила. Теперь не твоей, а моей маме придется идти к директору, — торопливо произнесла она, и ее голос заглушил заливистый звонкий звонок.
Маша осталась в полном недоумении. Весь урок она размышляла о поступке Вали и никак не могла дождаться перемены, чтобы начистоту поговорить с ней. Однако задушевного разговора не вышло — девчонок ожидала сенсационная новость, которую принес взволнованный Сеня. Едва только одноклассницы вышли в коридор, как мальчишка подбежал к ним и огорошил заявлением:
— Привет! Я такое узнал! Только никому не слова — это самая настоящая тайна!
После такого заявления Маша с Валей уже не могли думать ни о чем ином, и как булавки за магнитом, потянулись за Сеней, подыскивавшим укромный уголок для конфиденциальной беседы. Зайдя под лестницу возле запертого черного хода, он сходу выпалил то, о чем просто не мог молчать:
— Солдат жив! Жив!
— Какой солдат? — в первый момент не поняла Маша.
— Как какой? Тот, кого со скалы сбросили!
— Но этого не может быть! Я там присутствовала, правда за оцепление меня не пропустили, но все, кто находился на берегу, говорили, будто он разбился насмерть.
— Он жив!
— А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросила Озерова. — Может, это слухи?
— Нет! Это информация из самого наидостовернейшего источника. У меня мама работает в военном госпитале, куда этого парня и доставили.
— Но почему ты раньше молчал? — продолжала допытываться Озерова.
— Мама после дежурства только сегодня утром вернулась. Раньше она просто не могла бы мне об этом сообщить.
— И как себя чувствует солдат? — живо поинтересовалась Маша.
— Паршивенько, с точки зрения здорового человека, но вообще-то — ничего. У него сотрясение мозга, кости поломаны, однако позвоночник цел, а, следовательно, ходить он сможет. Мама говорит, что он уже пришел в себя и находиться в полном сознании. Короче, чудо это или везение, но парень, похоже, родился в рубашке.
Взгляд у Маши сделался отрешенным и задумчивым, кажется, она перестала слушать Сенин рассказ, размышляя о чем-то своем.
— Эй, Нестерова, ты заснула? — вернул ее с небес на землю голос Вали.
— Нет, — Маша тряхнула головой. — Я просто подумала, что было бы здорово получить показания солдата. Только он может объяснить, что произошло с ним на самом деле. Тогда бы никаких вопросов не осталось, и нам бы уже не надо было гадать, сам он упал, или его столкнули. А если столкнули, то кто и по какой причине. Эх, если бы с ним хотя бы пять минуточек поговорить…
— Это нереально, — вздохнул Сеня. — Военный госпиталь не простая больница, знаете, как там все строго!
— Ясно. А следователи его не допрашивали?
— Кажется, нет. Солдат только-только в себя пришел, прямо перед маминым отъездом. Наверное, они позже подъедут. Только, девчонки, пожалуйста, никому не рассказывайте об этом! Обещаете?
— Обещаю, — твердо ответила Озерова,
— Конечно, обещаю. В наших интересах хранить все в строгой тайне, ведь если преступник узнает, что его жертва жива, он сбежит, а этого допускать ни в коем случае нельзя.
Зазвенел звонок, возвестивший о начале второго урока, и юные детективы разбежались по своим классам, оставив на потом решение важных проблем.
План, предложенный Озеровой, был опасен, однако другого способа побольше разузнать о подозрительном субъекте, называющим себя фотохудожником Дмитрием, не существовало. Сразу же после уроков трое юных детективов собрались у ворот школы, решив обговорить все тонкости намеченной авантюры.
