— Благодарю, Беткен, но я могу и сама осветить комнату.
Под потолком зажегся яркий ровный свет, и проситель,запинаясь, отступил назад.
— Боги! — Враад поднял взор, и на лице его появилосьвыражение зависти и восхищения. — Если бы только я мог…
— Ты пришел ко мне по какому-то делу? — Ей не понравилосьжадное выражение его глаз, когда он снова взглянул на нее. Верно, при этомсвете он мог бы видеть ее намного лучше. Но в его взгляде она заметила непросто страсть. Беткен принадлежал к тем, для кого утрата магической силы быларавносильна лишению пищи. Он жаждал возврата этой силы — и всего, что онадавала. Шарисса, он знал, обладала многим из того, к чему он стремился.
— Всегда впечатляет, когда видишь такое умение в нынешниетрудные времена, госпожа моя. — Беткен явно заискивал перед нею. Однакомалоприятное зрелище свободно болтавшейся кожи исключало возможность какого быто ни было успеха этой лести. — Разве не хотели бы мы снова пережить дни нашеговеличия!
— Я сомневаюсь, однако, что ты теперь захотел бы вернуться вНимт.
— Едва ли! — Он выглядел ошеломленным, как будто с еестороны было безумием даже упомянуть об этом.
— Ладно, — кивнула Шарисса. — Ну, а теперь скажи, чего тыхочешь? У меня много дел.
— Демона нет поблизости?
— Темный Конь никакой не демон, Беткен. А что до твоеговопроса… ты видишь здесь Темного Коня?
Беткен заставил себя рассмеяться.
— Простите меня, госпожа моя Шарисса. Я не хотел оскорбитьвас. Просто лучше, если бы его здесь не было. Иначе он мог бы вспылить в связис тем, о чем я желаю вам поведать.
«Если только ты сумеешь это сделать», — кисло подумалаволшебница.
— Продолжай, пожалуйста.
Беткен снова поклонился, так что складки его кожи сновазаколыхались.
— Вы знаете, что партия Силести высказывала опасенияотносительно дем… вашего спутника?
— Конечно.
— Я слышал, что Силести намерен не ограничиваться словами,что он желает избавиться от этого существа.
Он, очевидно, надеялся на какую-то реакцию, но Шарисса неимела ни малейшего намерения доставить Беткену это удовольствие. До нее ужедошел этот слух, и она знала, что он ложен. Силести признал в разговоре с Дру,что такая мысль у него возникла, но он решил, что действовать так было быпроявлением недоверия к отцу Шариссы, которого он уважал и, хотя ни один из нихне признался бы в этом, даже любил. Силести доверял Дру, а тот, в свою очередь,доверял сумрачному, носившему черные одежды Силести.
— Твоя новость — едва ли новость для меня. Беткен, похоже,огорчился. Интересно было, что очень многие приходили к ней с тем, что онисчитали «важными» сведениями. Они, как и Беткен, конечно же, хотели получитьчто-то взамен. Оказать услугу любому из членов триумвирата — или даже ихприближенным — было и впрямь удачей.
— Он хочет созвать встречу членов триумвирата, и тогда… —бормотал урод.
— Нанесет удар. Он убьет моего отца и главу Тезерени, аТемного Коня закует в оковы.
«Как будто оковы могут сдержать такое существо, какконь-призрак».
— Я думал…
— Благодарю за попытку быть полезным, Беткен. Мне жаль, чтодля того, чтобы сказать мне это, тебе пришлось потрудиться, проделав весь этотпуть. Я надеюсь, что обратная дорога не слишком длинна.
Ее прозрачный намек на то, что Беткен задержался дольше, чемследовало бы, обидел сморщенного человечка. Он какое-то время откашливался ичто-то бормотал, затем поклонился еще раз.
— Возможно, в другой раз я окажусь более полезен, госпожамоя Шарисса. Прийти сюда мне было нетрудно, и я вознагражден тем, что сохранювоспоминание о вашей красоте. Этого мне достаточно. Спокойной ночи!
Продолжая кланяться, Беткен, пятясь, вышел из комнаты. Лишькогда он исчез из виду, Шарисса вспомнила про его масляную лампу. Онапопыталась позвать его, затем решила, что он обнаружит ее отсутствие сам. Ясно,что, когда ему придется идти в темноте, он вспомнит о лампе. Если Беткенвернется за лампой, Шарисса отдаст ее этому малоприятному человеку и сновавыставит его за дверь. А если тот не вернется, она утром отошлет ему лампу скем-нибудь.
Вскоре ее внимание полностью поглотили исследования. Нередкоона, как и ее отец, работала так долго, что восход солнца заставал ее застолом. Каждый раз, когда такое случалось, Шарисса клялась себе, что это неповторится.
Она кончила делать записи, касающиеся еще одной из своихлюбимых тем — изменений во внешности обитателей города. За последнее времямногие враады стали выглядеть старше. Она отказывалась считать их старыми,потому что тогда ей пришлось бы подумать о том, что ее отец когда-нибудь умрет.И все же было весьма возможно, что, покинув Нимт, враады утратили часть того,что делало их почти бессмертными. Это было как-то связано с чарами Нимта,которых этот мир лишен… если только не сама эта земля сыграла с ними какую-тозлую шутку.
Подняв голову, Шарисса задумалась.
«Возможно ли, чтобы то, о чем однажды сказал Геррод,оказалось правдой? Мог бы этот мир изменять нас согласно собственным — точнее,своих основателей — желаниям? Не этим ли занимаются среди нас безликие?»
Ей показалось, что в двери мелькнул силуэт — как будтовызванный ее мыслями. Шарисса прищурилась, но фигура — если она и была там —исчезла. Подумав, что это, возможно, Беткен, она встала и осторожно вышла вкоридор. По ее команде светящийся шар опустился с потолка вниз и выплыл вследза ней. Шарисса взглянула влево и вправо, но коридор был пуст.
Она не имела представления, который час, но знала, что,должно быть, очень поздно. Вернувшись к своим заметкам, Шарисса началаприводить их в порядок, твердо решив заняться ими снова после того, как хорошовыспится. Едва она взялась за дело, как ее внимание привлекло мимолетноедвижение где-то сбоку.
Это была масляная лампа. Волшебница улыбнулась, осознавмелькнувшее у нес предчувствие. Протянув руку, она загасила пламя.
Она едва не упала на пол, но успела ухватиться руками застол.
Если бы кто-нибудь попросил Шариссу описать то, что онатолько что испытала, она могла бы лучше всего выразить его так: с ее глаз упалапелена. Ночь была той же самой, но теперь она стала частью ее, а не простокаким-то фоном.
— …са!
