то, что я согласилась посетить самый модный клуб города в компании с занудными одногруппниками?
***
Для того чтобы уделать всех в этом клубе, я полдня зависаю у зеркала, крашусь броско и томно. Не знаю, для чего — наверное, по старой памяти хочется поразить слишком быстро вернувшегося к жизни Влада. Но вряд ли у меня это снова получится.
Удивительно, я даже влезаю в мамино голубое платье, хотя оно едва прикрывает задницу. Для храбрости принимаю на грудь пятьдесят граммов и спускаюсь к такси.
Клуб «Титов» видно за километр — он агрессивно перемигивается разноцветными огнями и пугает уже отсюда. Это пока единственный в городе клуб, где тусуется не криминал, а так называемая «золотая молодежь», ярко разодетая и вечно упоротая. Говорят, тут даже геи есть. Для моего времени все вышеперечисленное — настоящая экзотика.
Мы сняли VIP-зал. Ну а как иначе — студенты самого престижного факультета могут себе это позволить! И совершенно не обязательно никому знать, что Нади пощипали своих родителей-фермеров, ботанички, выпрашивая деньги, валялись в ногах у предков, а меня в честь 8 марта спонсировал дядя Костя.
И начинается в сердце передового модного клуба хрестоматийная тупая бабская пьянка. Оказывается, наши Нади — тоже женщины с нелегкой судьбой: их бросали, и они бросали, а потому по пьяной лавочке они превращаются в настоящую кладезь народной мудрости. Даже Алеська через каждое слово им зычно поддакивает.
А я кручу в руке бокал с коктейлем и понимаю только, что очень стремительно напилась. Душа рвется к звездам. В таком состоянии звонят бывшим, знакомятся с первыми встречными, ищут приключения на свою пятую точку.
Уже ровным счетом никто ни на кого не обращает внимания, и я выскальзываю из VIP-зоны в общий зал.
Там шумно и тесно, орет музыка, куча пьяных тел дергается на танцполе, сполохи света грозят вызвать приступ эпилепсии. Я прислоняюсь к стене, по лицу течет пот и остатки стильного макияжа.
Ну точно, вот он — ад, откуда меня никто не спасет.
И тут, как в замедленной киносъемке, мимо проходит темноволосый парень в черной толстовке с капюшоном. Его походка и силуэт знакомы до одури. Глоток свежего воздуха, снег в лицо, звезды в морозном небе…
Сид. В дергающемся ультрафиолете он кажется бледным как полотно, глаза сверкают, как у ненормального, а из одной ноздри стекает тонкая струйка крови. Такое случается, когда через нос вдыхают амфетамины и прочее дерьмо.
Вот идиот!
Я хватаю его за плечи и разворачиваю к себе, и он тут же расцветает в улыбке:
— Привет!..
— Что это с тобой? — требую объяснений.
— В каком смысле? — проследив за моим взглядом, Сид подносит руку к лицу, поспешно вытирает пальцем кровь. — А, это… В прошлом году мне нос сломали, с тех пор такое часто происходит.
Он шмыгает, ждет от меня продолжения, сияет как новый пятак.
— Правда?
— Ну да… — отвечает он растерянно, и тут же до него доходит. — Лик, послушай, я чист!
Толкаю его в твердую грудь:
— Мне плевать! Свободен.
Я вроде и собираюсь отвернуться и уйти, но ловлю шнурок его капюшона, накручиваю и накручиваю на палец, зацикливаюсь на действии. За пределами магнитного поля этого парня меня ждет реальная жизнь, где все ржавое, тяжелое и сломанное…
Сид пьян, шатается, отчаянно сверлит меня взглядом и вдруг упирается лбом в мой лоб. И эти глаза оказываются слишком близко, а во мне до бешеной скорости разгоняется кровь. Все, что мне нужно от гребаной жизни сейчас здесь, передо мной. Зажмурься и прыгни с разбега, там небо…
Но на мое плечо ложится рука, и раздается голос Влада:
— Лика, все нормально?
Вот и конец сказке.
Я чертыхаюсь и втягиваю голову в плечи, но Сид сегодня подозрительно мирный: нахально улыбается Владику в лицо, подмигивает мне и отваливает.
Влад с Олей опоздали к эпичной пьянке, озираются кругом, растерянно на меня пялятся. А я все. Я на выход. Нагулялась.
Глава 36
Выруливаю на крыльцо, прищуриваю глаза: как бы еще в этой измороси приметить авто с шашечками?
Шурша по слякоти шинами, ко мне тихо приближается заляпанная грязью иномарка, опускаются тонированные стекла, и в окошках возникают незнакомые веселые рожи:
— Красотка! Развлечемся?
— Мне домой надо! — Упрямо мотаю головой.
— Да не вопрос! Подкинем! Садись!
Размякшим от алкоголя мозгом я понимаю, что этого делать не следует, но мне безразличны последствия. Куда угодно, только не в пустую квартиру… Смело шагаю вперед, хотя сильно штормит.
— Ты дура, да? — раздается из-за плеча, я оглядываюсь. Сид тоже недалеко от меня ушел — еле держится на ногах. — Как же тебя теть Марина одну в такое заведение отпустила? Ладно бы с парнем, но твой мажорик сегодня вроде как отдельно.
— Восемнацть мне. Уже… — кое-как формулирую я и для вескости тычу в воздух указательным пальцем. Авто с веселыми ребятами тихо отъезжает ни с чем.
Сид кладет ладони на мои плечи и мотает головой:
— Понятно. Взрослая… Но я тебя одну все равно не отпущу! Погоди, сейчас все будет!
Каким-то чудом удержавшись на ногах, Сид шагает к стоянке и взмахивает рукой. Перед ним тормозит такси, он открывает переднюю дверцу и о чем-то говорит с водителем. Машет мне, подбегает и, поддерживая под локоть, ведет к машине.
Никогда в жизни я еще так не напивалась. Перед тем как отрубиться на заднем сиденье, диктую адрес, а Сид переводит водителю мой словесный понос с пьяного на русский.
В следующий момент я открываю глаза и нахожу себя уже в родной тесной прихожей. Ноги разъезжаются, но Сид, сцепив грабли вокруг талии, усаживает меня на пол, избавляет от ботинок, скидывает рюкзак и магическим жестом извлекает оттуда сразу две бутылки довольно приличного вина.
— Это пойло продают в магазе на углу. Таксист попался понимающий, так что я сгонял и купил.
Сид тащит мое безвольное тело в комнату и мешком бросает на кровать. Оскорбившись от такой бесцеремонности, пытаюсь сесть и предпринять хоть что-то для восстановления правопорядка в собственной квартире, но мелкий уже гремит ящиками шкафов, отыскивает штопор, возвращается и с громким чпоком, вызвавшим у него приступ гомерического хохота, открывает бутылку.
Я наблюдаю за его длинными пальцами. Я помню, что он делал этими пальцами.
***
Окно открыто, мы курим, сидя на подоконнике. Март выстудил комнату, но нам на это наплевать. Сид снова кажется мне ангельски прекрасным, задушевным и понимающим, его улыбка сияет ярче солнца, но я, даже пьяная, на это больше
