ему погружаться в свои фантазии, как свободно он плавает в океане слов. А она? Запертая в четырех стенах реальности, пытающаяся нащупать дверь в иные миры.
"Милая Тэффи, знаешь, иногда я думаю — что, если все мы персонажи чьего-то романа? Что, если наши жизни — лишь строки, написанные невидимой рукой? Тогда кто автор? И есть ли у нас шанс изменить сюжет? Марек говорит, что я слишком много философствую. Но разве не в этом суть жизни — в поиске ответов на вопросы, которые, возможно, никогда не будут заданы вслух?"
Ванда подходит к окну. Сад погружен во тьму, но она знает — там, в темноте, продолжается невидимая глазу жизнь. Цветы закрывают свои лепестки, готовясь ко сну. Ночные птицы начинают свою таинственную песню. И где-то там, на границе между реальностью и сном, бродят тени — отголоски прошлого, предвестники будущего.
"Дорогая Тэффи, если бы ты была настоящей, что бы ты мне сказала? Посоветовала бы погрузиться в безумие творчества, как Марек? Или научила бы находить радость в простых вещах — в шелесте листьев, в аромате цветов, в тихих семейных вечерах? А может, ты открыла бы мне тайну, как совместить эти два мира — реальный и воображаемый?"
Часы бьют час ночи. Марек зовет ее спать. Ванда бросает последний взгляд на недописанное письмо. Завтра. Завтра она продолжит свой разговор с невидимой подругой. А пока... Пока она закроет глаза и позволит снам увести ее в миры, где все возможно, где реальность и фантазия сплетаются в причудливый узор, где каждый миг полон магии и чудес.
"До завтра, моя дорогая Тэффи. До новых откровений и неразгаданных тайн. Твоя Ванда".
Письмо третье
"Дорогая Тэффи, сегодня утро расцвело нежно-розовым светом, проникающим сквозь кружевные занавески. Я проснулась от аромата свежезаваренного кофе и звуков тихой мелодии, доносящейся из старого патефона. Марек... Мой милый, заботливый Марек. Он всегда знает, как начать день так, чтобы я улыбнулась, едва открыв глаза.
Знаешь, Тэффи, иногда мне кажется, что время в нашем доме течет по-особенному. Оно словно мед — густое, золотистое, сладкое. Каждый момент растягивается, позволяя мне впитать его полностью, насладиться каждым оттенком ощущений. Вот и сейчас — сижу у окна, наблюдаю, как Марек возится в саду. Солнечные блики играют в его волосах, а на губах — едва заметная улыбка. Он чувствует мой взгляд, поднимает голову, и наши глаза встречаются. В этот миг между нами словно протягивается невидимая нить, вибрирующая от нежности и понимания.
А знаешь, что самое удивительное, Тэффи? Вчера вечером мы с Мареком гуляли по саду, и мне показалось, что я вижу крошечные огоньки, танцующие между деревьями. "Светлячки", — сказала я. Но Марек покачал головой и прошептал: "Это феи, любовь моя. Они хранят наш сад и наш дом". Я рассмеялась, но в глубине души... поверила. Ведь разве не волшебство то, что мы с Мареком нашли друг друга в этом огромном мире?
Часы в гостиной пробили полдень, но их звон донесся до меня словно издалека, из другого измерения. Тэффи, милая, если бы ты только знала, как удивительно устроен наш дом! Каждая комната — это отдельный мир, полный загадок и чудес. В библиотеке книги иногда шепчут свои истории, стоит лишь провести пальцем по корешку. В зимнем саду цветы распускаются, повинуясь не времени года, а нашему настроению. А старое зеркало в прихожей... Мне порой кажется, что в нем отражается не то, что перед ним, а то, что могло бы быть.
Марек говорит, что у меня слишком богатое воображение. Но его глаза при этом загораются особым светом, и я знаю — он видит этот мир так же, как и я. Мы вместе создаем нашу реальность, Тэффи, раскрашиваем ее оттенками наших чувств и фантазий.
Вечерами мы часто сидим у камина. Марек читает мне вслух, его голос сливается с потрескиванием поленьев, создавая удивительную симфонию. Я закрываю глаза и чувствую, как реальность и воображение переплетаются, создавая новый, волшебный мир. В такие моменты мне кажется, что я могу услышать, как растет трава в саду, как поют звезды на небе, как шепчутся между собой тени в углах комнаты.
Знаешь, Тэффи, иногда я задумываюсь — что, если наш дом существует вне обычного времени и пространства? Что, если мы с Мареком — хранители какой-то древней тайны, о которой сами еще не знаем? Эта мысль не пугает меня. Наоборот, она наполняет жизнь особым смыслом и красотой.
Ночью я часто просыпаюсь и долго смотрю на спящего Марека. В лунном свете его лицо кажется нереальным, словно вырезанным из мрамора. Я осторожно касаюсь его щеки, и он, не просыпаясь, улыбается. В такие моменты я понимаю — неважно, реален ли мир за пределами нашего дома. Главное — что реальна наша любовь.
Милая Тэффи, я знаю, что ты — плод моего воображения. Но разве это делает тебя менее настоящей? Ты — часть того волшебства, которым наполнена моя жизнь. И я благодарна тебе за то, что могу поделиться с тобой своими мыслями и чувствами.
А сейчас я слышу шаги Марека на лестнице. Он зовет меня завтракать. Я чувствую запах свежеиспеченного хлеба и жасминового чая. Новый день в нашем удивительном доме начинается, и кто знает, какие чудеса он нам принесет?
До новых писем, моя дорогая воображаемая подруга. С любовью, Ванда".
Письмо четвертое
Сумерки окутывают дом, словно бархатное покрывало. Ванда сидит за старинным бюро, пальцы нервно теребят кружевную салфетку. Перо скользит по бумаге, оставляя за собой витиеватый след чернил. "Дорогая Тэффи..." Имя несуществующей подруги — как заклинание, открывающее двери в мир, где реальность и фантазия сплетаются в причудливый узор.
Шорох страниц. Марек в своем кабинете творит новые миры. Его присутствие ощущается даже сквозь стены — напряженное, вибрирующее энергией созидания. Ванда прислушивается к этой беззвучной симфонии творчества, пытаясь уловить ритм, в который не может вписаться.
"Милая Тэффи, сегодня я нашла в саду странный камень. Гладкий, теплый, с прожилками, похожими на письмена неведомого языка". Ванда закрывает глаза, вспоминая ощущение камня в ладони. Казалось, он пульсировал, словно живое сердце, бьющееся в такт с биением ее собственного. "Я пыталась показать его Мареку, но он лишь рассеянно кивнул, поглощенный своим новым романом. Интересно, видит ли он магию в обыденных вещах, или вся его способность к чудесам уходит в его книги?"
Часы в гостиной бьют девять. Каждый удар отдается в груди Ванды,
