оставался всегда в дураках. Мне б тоже наскучило. Наверное.
Медсестра в этот раз действительно провела необходимые мне процедуры и вышла, зачем-то громко хлопнув дверью. Разве это не её работа? Или она до сих пор обижена, что ничего не ответила гадкому, по её мнению, больному? Сам он тихо лежал на своей койке и еле слышно посвистывал, попадая в ноты с птицами снаружи. Некоторые из них, кажется, сели у подоконника. Звуки природы даже заглушали телевизор, который я зачем-то включил. Там опять ничего путного, каша из слов, картинок, людей. Я убрал всю громкость и просто оставил картинку. Так всегда было комфортнее, уж ничего с этим поделать не могу.
— Ты веришь в Бога? — спросил он, резко перестав свистеть. Птицы с окна взмыли в воздух, забрав с собой свои песни.
— Не знаю. Давно об этом не размышлял.
— Что мешает? Сейчас так много свободного времени, а ты не думаешь о нём?
— А что о нём думать? Он ничего не изменит.
— То есть ты в него веришь, но считаешь бессильным?
— Мне плевать, есть он или нет.
— Так ты…
— Не верю я, и всё тут. А зачем спрашиваешь? Ты сам разве не знаешь наверняка, есть он или нет?
— Я не встречался с ним. Может, просто не повезло, а может, Бога не существует.
Фраза повисла в воздухе вместе с ноткой лукавства. Мы с ним слишком далеки друг от друга, нас разделяют сотни лет и километры жизненного пути. Что бы ни говорил, я буду выглядеть в его глазах ребёнком, только что осмыслившим хотя бы своё существование, не говоря уж о том, кто я есть.
Я решился на вопрос, о котором думал с самого детства, воображая в самоволку, как он может ответить.
— Что ты видишь между смертью и новым рождением? Там есть…
— Бог? Вряд ли. Я вижу образы, старые воспоминания сливаются воедино, словно досыпаю из кармана песок в пустыню. Бо́льшую часть своих перерождений не помню, но тоннель между жизнью и смертью всегда одинаков. Наверное, его и можно назвать Богом. Он же зачем-то существует, зачем-то заставляет меня снова появляться на свет?
— Заставляет, а ты не хочешь?
— Я бы хотел иметь хоть немного выбора. Но чаще всего оказывается, что будущая история для меня уже написана.
— А как же страх? И не боишься ничего?
— Нет, а без него и жизнь не та. Уже не представляю, зачем рождаюсь последние несколько сотен лет. Мир меняется, а вот я — нет. Был бы Бог, мы бы с тобой не оказались на этом месте.
— В больнице?
— Ну да, и я бы не помнил, как убивал мамонтов камнями.
Это была шутка, скорее всего. Я хотел пустить смешок, но для вежливости, не более. Выглядело всё равно неловко, так что наигранный смех вряд ли сильно бы усугубил наступившее молчание. Детская волна наивности и любознательности как быстро нахлынула, так же быстро и отошла, и снова сухость лени накрыла мысли. Смысл мне всё это знать? Скоро и сам умру, больше никогда не появлюсь в этом мире, каким бы он ни стал в моё отсутствие. Мои опыт, знания и воспоминания были важны лишь для меня одного. Увы, теперь они абсолютно бесполезны.
— Здесь выпускают гулять?
— Не знаю, — молниеносно ответил я, предварительно прибавив громкости на телевизоре. Там фильм про шпионов. — И не спрашивал даже.
— Не хочешь пройтись?
— Хмм. Пожалуй, да, можно. — Ответил я, не сразу вспомнив, что не могу даже сам себе задницу подтереть, а тут согласился выйти и самолично передвигать своё тело в пространстве.
— Как придёт доктор, так спрошу у него. Пожалуйста, составь мне сегодня копанию. Минут на двадцать, не более. Ладно?
— Хорошо.
Я представил себя на его месте. Хоть чуточку вообразил, будто для меня утрата двадцати минут совершенно не имеет цены, ведь впереди целая вечность. Я уважил его так, как хотел бы сам получить подобное от другого человека. Какая разница, если он прожил тысячу лет и ещё проживёт, и сегодня мы наравне прогуляемся вокруг больницы? Конечно, ежели доктор нас отпустит. Вряд ли кто-то посмеет отказать ему в таком случае. Наверное, главврач если что и лично принесёт завтрак, если попросят. Ну да.
Моё согласие осталось без ответа. Или он кивнул мне, но из-за ширмы я не увидел. Он оставался там, спрятанный от моих глаз, и существовал для меня, получается, только благодаря моему всё ещё работающему слуху.
* * *
Завтрак показался вкуснее вчерашнего. Вроде бы та же овсяная каша с чуть поджаренным кусочком батона, но ощущается совершенно иначе. Во рту взорвались нотки, ударив в заскучавший мозг, и я словил себя на мысли, что очень давно не улыбался от того, что настолько вкусна еда. Я думал попросить добавки, но до прихода медсестры запоздавшее чувство сытости настигло, и вышло лишь поблагодарить человека, принёсшего столь чудный завтрак. Солнце сегодня светит как-то ярче обычного, уже предвкушаю прогулку, хоть и совершенно не представляю, как это можно будет организовать.
Лечащий нас обоих, но больше уделяющий внимание моему соседу, врач навестил нас спустя пару часов после завтрака. Я успел задремать под чуть звучащий телевизор и вздрогнул, когда дверь в нашу палату отворилась. Доктор зашёл быстро, миновав мою койку и сразу спрятавшись за ширмой. Он почему-то шептал Диогу, и я не понимал, что от меня можно скрывать. Стало спокойнее, когда слова прозвучали в полный голос.
— Да, спасибо. И ещё кое-что, раз уж такой случай, — Диогу слегка сбавил тон, становясь похожим на ребёнка, выпрашивающего слишком дорогую игрушку у уставшего родителя, — можно сегодня прогуляться вокруг больницы? У вас тут такой красивый парк.
— Да, конечно. После полдника пришлю к вам санитаров, они помогут…
— И можно ли моему соседу к нам присоединиться?
Молчание заставило меня вспотеть. Я искренне возжелал в этот момент оказаться на улице в его компании. Секунды тянулись вяло, а я всё ждал ответа доктора, слишком долго обдумывающего ответ. Вряд ли он и правда решал, позволить или нет, но зачем-то выдерживал театральную паузу,
