вскоре уровень воды достиг шеи. Тоня замерла, не решаясь идти дальше.
– Страшно?
Она обернулась, замечая поблизости девушку. Та отрезала Тоне отход к берегу, сидя прямо на воде, будто на прозрачном покрывале. Ноги были скрещены, а в руках раскинулись свежие зелёные ветки, наполовину сплетённые в венок. Рыжие волосы рассыпались по плечам, уходя глубоко вниз.
– Ты боишься, сестра.
Тоня неопределённо замотала головой. Девушка хмыкнула и протянула руку, поглаживая её по волосам.
– Ты так красива. Как сама бескрайняя вода.
Тоня поддалась, сама подныривая под её руку, чтобы прикосновение не заканчивалось. Внутри разлилось тепло, и она блаженно закрыла глаза. В голове всплыло воспоминание, откуда-то из глубокого детства. В голове зазвучало тихое, родное «мама».
Непонятно, что это значило, но сердце сжалось при мыслях об этой женщине. Не было ни лица, ни силуэта – только тёплые руки, зарывающиеся в волосы.
Больше нет смысла искать. Тоня уже нашла то, что искала.
– Не переживай, сестра. Теперь ты дома.
И не было больше на языке того имени, пропало колющее внутри чувство, испарилась тревога. Тоня больше не цеплялась за то, что осталось по ту сторону тумана, отпустила путеводную нить, и она упала, растворяясь в озёрной воде. Дороги назад больше не было.
И Тоня её не хотела.
Глава 7
Ваша рыбка
Едва добравшись до родной двери, Даша заперла её и уронила больную голову на подушку, даже не разуваясь: так сильно хотелось спать после ночных приключений. У кого-то поблизости запели петухи, но она даже не заметила их, сразу же отрубившись.
Счастье было недолгим: кажется, не прошло и минуты, как в дверь кто-то постучал. Стучал долго и настойчиво, так что Даше не удалось снова провалиться в сон и пришлось идти открывать.
Взгляд упал на часы. Сначала она решила, что спросонья не может сообразить время – на улице было ещё светло, а стрелки стояли на нуле. Но вскоре и вовсе оказалось, что они застыли.
Даша бросилась к столу, стараясь нащупать телефон, но его не оказалось.
Хлопки усилились и приняли яростный характер: кто-то явно барабанил по двери ногами.
– Иду я, иду! – раздражённо крикнула Даша, направляясь к выходу и мысленно перебирая ругательства, которые выскажет явившемуся на порог Витьке.
Знает же, что она спит, зачем ломиться?
Распахнув дверь, Даша уже открыла рот, чтобы выпалить всё, что она о нём думает, но застыла, потрясённо глядя на гостей: дядю Фому и незнакомого ей мужчину средних лет с папкой в руках и наверняка лакированных туфлях на ногах, которыми он уже успел провалиться в лужу. Он стоял поодаль и пытался очистить обувь пожухлой травой.
Даша смерила дядю скептическим взглядом, мол, зачем явился, складывая руки на груди.
– Здорово, племяшка.
– Здрасьте. Это кто?
Фома обернулся, делая вид, что не сразу понял, о ком она спрашивает. Потом одобрительно махнул рукой и представил.
– Это Иннокентий Витальевич Маховой, риелтор, который будет заниматься продажей нашего дома.
Дашу как ледяной водой окатило. Карлик с папкой тем временем засеменил в её сторону, протягивая сухую, но крепкую ручку:
– Очень приятно, Дарья Сергеевна.
– Приятно познакомиться, – эхом повторила она, не в силах выдать ещё что-то, пока он яростно тряс её руку. – Дядь Фома?
– Чего?
– Можно тебя? На секунду буквально.
Риелтор, наконец, отпустил её и отошёл на несколько шагов, приговаривая:
– Я понимаю, дела семейные.
И направился в сторону яблони, чтобы точно не помешать.
Даша же обернулась к Фоме с брызгающими из глаз слезами, шипя:
– У тебя совесть есть? С бабушкиных похорон ещё трёх суток не прошло, а ты уже припёрся деньги делить? Небось заранее риелтора подыскал, когда она ещё жива была, позаботился, да?
– Хватит здесь права качать, а? – без особой злости, но с воспитательными нотками приказал он. – Да, я позвонил Иннокентию Витальевичу ещё в день похорон, но так у него очередь полгода! Откуда я знал, что ты даже спустя девять месяцев будешь так себя так вести!
Даша закатила глаза.
– Как? И о каких девяти месяцах ты говоришь? Похороны ещё два дня назад были…
Даша недоговорила: Фома поднял телефон и включил экран, показывая ей табло со временем и датой.
Четвёртое сентября года, который должен был наступить меньше чем через два месяца.
– Я могу пока недвижимость изнутри посмотреть? – из неоткуда возник риелтор, заглядывая в глаза то одному, то другому собственнику.
– Нет.
– Можно, – одновременно с ней отозвался Фома, уводя Дашу за плечо под яблоню.
Она проследила за тем, как гость проходит внутрь, не разуваясь, и уже хотела пуститься следом, но Фома остановил:
– Какое сейчас число, говоришь?
– Я… Я… Да как, как может быть сентябрь, ты смотри какая погода! Все листья уже опали, холод немыслимый…
– А чего ты без куртки тогда?
Даша опустила голову, прощупывая руки и шею, не веря, что ей тепло в одной футболке.
– Но ты-то в пуховике! Значит, не сентябрь, – стояла на своём Даша.
Она подставила расправленные плечи колючему ветру, но озноба не ощутила. Наоборот, будто порыв только сильнее разогнал кровь в жилах, согревая.
Фома грубо схватил сначала её запястье, потом лоб, даже опустился на колено и залез под носки, к щиколотке. Только убедившись, что кожа холоднее, чем у него, поднялся и запричитал:
– Ледяная, ледяная, не уж то хладнокровная… Не, быть не может… Не может же?
– Ты о чём? – испуганно переспросила Даша, заглядывая ему в глаза.
Фома остановился, уже готовый что-то поведать, как замер, глядя ей за спину. Она проследила за ним и заметила, как на крыльце стоит Витька и с интересом за ними наблюдает.
На секунду дядя замялся, выдавая панику в глазах, а потом сорвался с места и семимильными шагами направился к нему. Даша успевала за ним только вприпрыжку, на ходу допытывая вопросами, но ни на один не получила ответ.
Не успел Витька и поздороваться, как Фома набросился на него, заталкивая внутрь.
– Ты! Ты обещал, что она мертва! Это из-за тебя она добралась до…
Договорить Фома не успел: получил ответный удар в челюсть.
Даша застыла на пороге, не зная, что делать дальше. Разнимать их? Схлопочет ещё и уедет с сотрясением, учитывая силу, с которым они впечатывали друг друга в пол.
Она открыла рот, чтобы закричать, но с губ вместо слов сорвалось животное шипение. Жуткое, мавское, похожее на стрёкот кузнечиков, только громче и будто предзнаменующее беду.
Так шипели сёстры Хозяйки, прежде чем утопить Дашу.
Фома и Витька застыли, поражённые, а
