– Когда он умер?
– Почему тебя это интересует?
– Просто так, – сказал я.
– Я точно не уверена, когда это случилось, Джек.
– Мам, пожалуйста. Вспомни.
– Это не важно. Умер и умер.
– Как это случилось? Что-то наследственное?
– Ради бога, неужели ты думаешь, что я бы тебе не сказала! – воскликнула она. – А теперь давай, пожалуйста, сменим тему. Это случилось много лет назад.
– Но, мам…
– Джек!
Много лет назад. Это меня подкосило. Когда мать говорит «много лет назад», она имеет в виду по крайней мере лет двадцать – из чего, согласно моим расчетам, следует, что, когда отец умер, ему было не больше пятидесяти трех, а может, даже всего… Вот это был вопрос, от которого сводило кишки и яйца.
Тридцать пять? Сорок? Сорок шесть?
Однажды я раскрыл карты и спросил у матери:
– Он был старше или младше меня, когда умер?
– Оставь это свое нездоровое любопытство, – попеняла она.
– Да ладно, мам. Старше или моложе?
Как же мне хотелось, чтобы она сказала «моложе», потому что это означало бы, что я счастливо перескочил через рубеж. Пронесло!
– Какая разница, Джек? Когда Господь призывает нас, мы идем к Нему. Очевидно, твоего отца Он призвал.
– Ему было за сорок? Да или нет? Или ему было столько, сколько сейчас мне, и ты боишься в этом признаться?
– Джек, эта работа плохо на тебя влияет. Может, тебе писать о чем-нибудь пожизнерадостнее? Делать обзор ресторанов, например?
Иногда я ночей не сплю из-за того, что не знаю, как и когда умер мой отец. Разговаривая с матерью, я все время пытаюсь выудить у нее подробности – потому она так редко мне и звонит.
– Просто скажи мне, – попросил я ее недавно, – он умер от естественных причин?
– Разумеется, – утешила она. – Смерть всегда наступает от естественных причин.
Это я уже слышал.
– Если человек падает с двадцатого этажа, – продолжила мать, – абсолютно естественно, что он умирает. То же самое, если человек ляжет на рельсы перед поездом. Или если молния ударит в него на тринадцатом грине…
– Ладно-ладно, я понял.
– Сердце не бьется, легкие не дышат, мозг отключается. Конец.
– Настоящая поэзия, мам. Можно я вставлю это в твой некролог?
И вот сегодня, пока я жду звонка Дженет Траш, я решаюсь попробовать еще раз. Мать снимает трубку на первом гудке.
– Привет, – говорит она. – Я думала, это Дэйв. Дэйв – это мой отчим. Иногда он допоздна играет в покер.
– Знаешь, я у тебя кое-что хотел спросить, – начинаю я.
– О господи, ты опять за свое.
– Послушай, ты можешь не говорить, что именно случилось и когда и была ли это авария, или сердечный приступ, или эмболия…
– Джек, ты меня беспокоишь.
– …я просто хочу узнать, – не сдаюсь я, – как ты об этом узнала. Ну то есть он же все эти годы отсутствовал. Вы что, общались?
– Нет!
– Может, он звонил или писал?
– Ни разу, – заявляет она. – Впрочем, я на это и не рассчитывала.
– Так как же ты узнала, что он умер? От его родных? От полиции? Кто тебе позвонил?
– Тебе завтра лететь на самолете? Да? – спрашивает мать.
– И что с того?
– Ты всегда сам не свой, когда тебе нужно куда-нибудь ехать.
– Это неправда. – Я кривлю душой, и мама это знает.
– Если это тебе поможет, то успокойся, твой отец погиб не в авиакатастрофе. Куда, кстати, тебя посылают на этот раз?
– На Багамы.
– Бедный ребенок, – говорит мама. – Меня бы кто-нибудь послал на Багамы.
– Я собираюсь взглянуть на отчет о вскрытии. Хочешь присоединиться?
– Фу!
– Полечу на гидроплане. Сядем прямо в гавани Нассау.
– Самолет, гидроплан – не переживай. Твой отец сыграл в ящик не от этого.
– Разве я не имею права знать?
Мать смеется:
– Возможно, нам с тобой стоит сходить на «Салли Джесси».[38]Посмотрим, кто больше понравится публике.
– Я тебе говорил, что каждый месяц прохожу медосмотр? С головы до пят?
– Это немного слишком, Джек. Каждый месяц?
– И я имею в виду полный медосмотр.
– Теперь я понимаю, почему Анна тебя бросила, – говорит мать. – Ты сходишь с ума.
Как будто я нуждаюсь в напоминании.
– Кто был в тот раз? Стивен Крейн?[39]
Я бормочу:
– Скотт Фицджеральд.
– Точно! – восклицает мать.
Когда меня только перевели в раздел Смертей, мне было сорок четыре – столько же, сколько Фицджеральду, когда он умер. И я не мог выкинуть эту мысль из головы, не мог спать, не мог об этом не говорить – а ведь я даже не поклонник «Великого Гэтсби».
Анна пыталась помочь, но скоро поняла, что это бесполезно. И тогда она ушла. Едва мне стукнуло сорок пять, наваждение покинуло меня – но Анна так и не вернулась. Сначала Фицджеральд, сказала она, потом еще какая-нибудь мертвая знаменитость – каждый год одно и то же. Мне часто хочется позвонить ей и сказать, что я чувствую себя намного лучше в свои сорок шесть, несмотря на богатый урожай дохлых знаменитостей.
– Анна не похожа на Зельду,[40]– продолжает мать. – Анна была взрослой. Мне она нравилась. Дочь ее, конечно, не подарок, но Анна мне нравилась.
– Мне тоже, мам.
– Это все твоя богомерзкая работа – каждый день писать об умерших. Как тут не свихнуться?
– Но мне уже лучше. Правда.
– Тогда зачем ты звонишь с этими вопросами, Джек?
– Извини.
– Ты мог бы перейти в спортивную рубрику. Писать про Ассоциацию профессиональных гольфистов. Или даже про Женскую ассоциацию профессиональных гольфистов – познакомился бы с хорошей девушкой на турнире.
