стал легко взбираться выше на гору, демонстрируя нам шикарный толстый, пушистый и длинный хвост.
− Невероятно, − озвучил общее потрясение Тимофей.
И, следуя своей дорогой, мы еще долго находились под очарованием этой картины - застывшего в горах снежного барса.
К семи вечера заимка еще не обнаружилась. Плечи, руки, ноги - болело и ныло все. Спасительная мазь закончилась, и мошкара принялась атаковать ничем незащищенные лица. Наш вкусный обед уже переварился, организм настойчиво требовал еды.
− Олег, начинает холодать и темнеть. Может стоит присмотреть ночлег? – задал вопрос Михаил.
Олег нервничал, я хорошо ощущал его напряжение. Конечно, он понимал, что взял на себя колоссальную ответственность, пообещав вывести нас. Но я верил в него. Ударник группы «Оркестр» слов на ветер не бросал.
− Пройдем еще немного. Высматривайте поваленные деревья и ели. Ствол дерева защитит нас от ветра, а еловыми ветками можно будет укрыться.
Поваленных деревьев не попадалось, зато мы все-таки вышли прямиком к заимке. Не удержавшись, все радостно заулюлюкали. Морщинки на лбу Олега разгладились. Он выбрал верное направление и, думаю, гордился, что не подвел.
Заимка представляла собой деревянную бревенчатую избу с печкой. Два окошка забиты пленкой.
− В тайге всегда так поступают, − пояснил Олег. – В окна медведь может залезть, пораниться об стекло. А пленку заменить намного проще.
В небольшом домике нашлась посуда, несколько пачек макарон и банок с тушенкой.
− Не могу поверить, − счастливо улыбнулся Михаил. – Олег, ты знал, что тут будет еда?
− Предполагал. В тайге есть негласные правила, оставлять дрова и еду для тех, кто придет сюда после.
− В «Экологическом лагере» вас сюда приводили?
− Да, как раз Степан Николаевич, к которому мы направляемся, показывал нам именно эту заимку.
Вплотную к избе прилегал сарайчик. Там обнаружился рулон запасной пленки, топор, пила и целая поленница дров. Мы с Кириллом аккуратно уложили носилки с Савелием в этом сарайчике, понадеявшись, что холодная ночь не даст проявиться трупному запаху.
От растопленной печки в избе быстро становилось тепло, а от сытой еды по телу разливалось настоящее блаженство.
Перед сном я спустился к речке и стал невольным свидетелем разговора между девушками. В сумерках они не заметили меня.
− Света, ты говорила у тебя грудной ребенок. Как же он без тебя?
− С сыном моя мама. Я сцеживаю молоко. А если не хватает, бабушка дает ему молочную смесь.
− Но зачем же ты оставляешь малыша?
− Нам с Мишей очень нужны деньги, чтобы внести первоначальный взнос на свою квартиру. Вот я и выхожу в рейсы, но только частные. За них платят сразу, и я могу сама решать соглашаться лететь или нет. За этот рейс нам должны были хорошо заплатить.
− Ясно.
− Катя, как ты держишься?
− Ужасно. Действие мази прошло и мои ожоги на ногах горят, а при соприкосновении с брюками боль усиливается. На моих ладонях такие волдыри, что я едва могу держать ложку в руках. Один глаз заплыл от укуса гнусной мошки. Но все это ничто, по сравнению с болью душевной. Понимаешь?
− Я очень сочувствую твоей потере. Это ужасно, потерять близкого человека. Но мне кажется…, прости, кажется, вы зря не оставили его там, у самолета.
− Не зря. Родители должны попрощаться с ним. И знаешь, Светлан, я двигаюсь только потому, что ощущаю рядом присутствие Савелия. Если бы парни оставили его там, я бы тоже осталась.
− Понимаю. Сколько тебе лет, Катя?
− Двадцать шесть.
− И ты ни с кем не встречаешься из этих крутых рокеров?
− Крутые рокеры воспринимают меня как старшую сестру их друга. И никак иначе.
− Но тебе кто-то нравится из них?
− Раньше Рома нравился. Но как-то переболела. К тому же, у него девушка постоянная есть. Стерва ужасная. И истеричка.
− Но он ее любит?
− Не знаю. Я не спрашивала. Мне кажется, Галя просто прилепилась к нему, а Рому устраивает, что рядом красивая девушка.
− Это до тех пор, пока он кого-нибудь не полюбит по-настоящему. А у Савелия была девушка?
− Нет. Постоянной не было. Савелий говорил, что любит всех девушек и никак не может выбрать одну.
Я улыбнулся. Действительно, мой друг был жутким бабником.
Найденная нами избушка тесновата для восьми человек, но две двухэтажные кровати и два дополнительных матраса позволили вполне хорошо устроиться. От стресса, бессонной предыдущей ночи и многочасового перехода по тайге уснул я сразу, стоило мне закрыть глаза. Погружаясь в сон, слышал, как ухала сова.
Утром нарубили дров, чтобы пополнить запасы в сарае, поели на завтрак макарон с тушенкой и взяли две оставшиеся банки с собой.
− Надо будет обязательно вернуться, оставить еды для других путников.
− Олег, нам бы для начала выбраться из тайги. Потом будем думать о всяких суевериях, − немного раздраженно бросил Михаил.
− Это не суеверия. Тайга не терпит неуважения.
− Ладно-ладно, − поднял пилот руки в примиряющем жесте. – Просто не выспался я, вот и ворчу. Все время ждал, что в избу медведь начнет ломиться. Еще и сова где-то рядом то ухала, то свистела, а потом вообще смеяться начала. Вы когда-нибудь слышали совиный смех? Это же кошмар какой-то.
− Зато теперь ты знаешь, как смеются совы, − улыбнулся Тимофей.
Сегодня день выдался не таким жарким и солнечным, как накануне, подул ветерок, отгоняя летающий гнус, и идти стало немного легче.
Этим утром, забирая из сарайчика носилки с телом друга, я четко осознал, что тайга действительно живет по своим правилам и законам, необъяснимым для обычного человека. Со смерти Савелия прошло около двух суток, после вчерашней жары должны были бы появиться признаки разложения и запах. Но ничего этого не было. Казалось, что друг просто уснул. И еще, вокруг него не кружили мухи.
− Олег, мы не заблудились? – беспокойно спросил Кирилл после трехчасового перехода.
Час назад мы свернули на едва-видимую тропку и удалились от реки.
− Я точно помню, что Медвежье озеро севернее от реки. Но, возможно, мы не там свернули.
− Сбились с маршрута? – запаниковала Светлана.
− Сделаем привал? Успокоимся и подумаем, − предложил Тимофей.
Вокруг был сплошной лес, но не густой хвойный, а редкий смешанный. Одно небольшое дерево лежало на земле. Весь его ствол покрыло мхом. Все уселись на него, давая отдых уставшим ногам. Только Олег отошел в сторонку. Зажал в зубах соломинку и
