к госпоже Лёдериц, доложи ей, — прервал неловкое молчание первый юстициар. — Я буду ждать Инеарта, — второй, более злобный, юстициар, недовольно оглядываясь, растолкал группу школяров и побежал в сторону лестницы. Первый повернулся к академикам и сказал: — Так просто вам это с рук не сойдёт.
— Я пойду с ним, — сказала девушка, — мне есть о чём поговорить с вашей начальницей и…
— Ты останешься здесь, — её схватил за руку местный стражник-мужчина. — Мы доложим магистру, чем ты занимаешься во время комендантского часа.
— Но вы сказали, что она ничего не нарушила! — повысил голос оставшийся юстициар, продолжая держаться за висящий на поясе жезл.
— Нарушение закона и внутренних распорядков академии — две разные вещи, — грозно ответил тот.
Буквально силком он затолкал Ови в кабинет Хольберица и закрыл за ней дверь. Не обратив на неё никакого внимания и сцепив пальцы в замок, магистр продолжал вести неторопливый разговор с юстициаром, сидящим спиной к вошедшей. Тот также будто не замечал, что в рабочий зал кто-то вошёл.
— Смею заметить, что в последние годы дела в академии пошли на спад, — заявил заместитель ректора. — Отличников выпускается всё меньше и меньше, а те, кто обладает высоким потенциалом в чародейском ремесле, пытаются основывать свои собственные гильдии, наплевав на академии, армию и производства. Когда они понимают, что их дела идут неважно, то эти гильдии, состоящие из одного человека, объединяются, иной раз дорастая до небольших академических кружков или же настоящих гильдий.
— Рано или поздно и эти гильдии распадаются, — спокойно заметил юстициар. — А чародеи уходят на работу в море, в порты, в подмастерья к великим чародеям. Порой, мой дорогой друг, я считаю, будто зря наука и магия продлевают нам жизнь по сравнению с их жизнями, — он кивнул себе за спину, начав перемешивать чай. Овроллия почувствовала пробежавший по телу холодок. — Живи мы по шестьдесят-восемьдесят лет, как вайны, имперцы или прочие народы людей, то мы бы не проводили столько времени в поисках самих себя. А проживали то, что предначертано нам, ощущая каждый момент.
— Овроллия, присаживайся, — не взглянув на неё, предложил магистр. — У меня есть чай, кажется, ты любишь анральский, с травами и мёдом?
— Прощения, мессир, я не за уютным разговором явилась к вам, — поклонилась она и заметила зеркало на окне за спиной Хольберица. Видимо, так юстициар и увидел её. — Мой друг в беде, хотелось бы вытащить его…
— На твоего друга пожаловались слуги с кухни, а к архимагу ходил канцлер. Мы сначала попросили их не распространяться особо, но они не послушались, считая, что власть в академии представляет городское ополчение. Наивные.
— Магистр, но… Мы не можем остаться… — она кивнула на служилого, что весьма интеллигентно отпивал из чашки маленькими глотками.
— Юстициар Кирицас — мой добрый друг, он же сын моей младшей сестры, — представил незнакомца Хольбериц. — Будь уверена, ему самому не нравятся порядки в городских казармах, но боюсь, без этих порядков преступность в нашей стране могла бы иметь куда более выразительные… масштабы. Прошу, особо не распространяйся об этом. Его сослуживцы не знают о нём почти ничего, а вся его биография — один большой спектакль.
— Я думала, что все служители закона — бесчувственные существа, наподобие големов, — Ови подошла поближе и увидела аккуратный профиль, будто слепленный со статуи какого-то молодого учёного. Повернувшись к ней вполоборота, Кирицас одарил её взором чрезвычайно редких для холодного севера янтарно-зелёных глаз.
— Значит, вы знаете немногих, — проговорил тот. — Лёдериц и её отряд далеко не самые лучшие из нас, но поверьте, атессира, есть люди куда хуже. И в зависимости от того, как академия ведёт себя с Квольцетаром, городская ратуша и принимает решение о том, на какой чаше весов нужно положить груз.
— И куда можно отнести ваш отряд, мессир? — спросила молодая волшебница.
— К золотой середине, — юстициар вновь повернулся к магистру и продолжил пить чай.
— В чём твоя нужда, Ласточка? — напомнил о цели визита Хольбериц.
Она в общих чертах обрисовала ситуацию, всё ещё боясь рассказывать лишнее перед служителем закона. Понимая это, заместитель ректора стал задавать наводящие вопросы, а итоговую картину сложил довольно быстро, сказав:
— Никто из тех, кого ты опрашивала, не обманывал тебя. Даже я не знаю, где сейчас Лёдериц и её лучшие ищейки, не говоря о моём добром друге и племяннике. Архимаг дал ей право на полный доступ ко всем помещениям и корпусам, а потому штаб может менять своё местоположение в зависимости от того, какую часть академии старшина захочет исследовать.
— Строго говоря, юстициары ищут везде. Но в первую очередь, разумеется, их интересует этот корпус. Самый большой, здесь больше всего людей и, ходят слухи, здесь самые глубокие и красивые подвалы.
Девушка вспомнила о своей находке в подземельях. Сдерживая желание спросить у магистра что-то о мозаичной галерее внизу, она спросила:
— Как же мне найти моего друга? За нарушение порядка в академии дают только домашний арест, для которого есть небольшой корпус с отдельными помещениями. Но это и близко не тюрьма, в которую, я уверена, госпожа Лёдериц намерена упрятать Илеса.
— Продолжай свою работу, Ласточка, — заявил Кирицас, потряхивая чашку с остатками чая. — Я могу помочь тебе, но потом спрошу с тебя высокую цену.
— Это… противозаконно, — не сразу сказала Овроллия.
— Задержание твоего друга — тоже, — с ноткой иронии проговорил он.
— Магистр, правильно ли это?..
— За помощь нужно платить, Овроллия, — спокойно ответил он. — Его не связывают никакие обязательства перед академией. Значит, можно сказать, ты нанимаешь его.
— Но у меня нет денег больше, чем то, что прислали мои покровители из родного королевства!
— У тебя есть ум и волшебная птица, о чём мне поведал дядя, — юстициар продолжил общение взглядов с коротконогим магистром. — С помощью такого инструментария ты способна найти убийцу и…
Ови поняла мотивы этого юноши, сошедшего в реальный мир с искусно написанного портрета. В один момент его прекрасные светлые локоны для неё засалились, покрылись мелкими, подобными снегу крупинками. Профиль огрубел, щёки обвисли, а на носу появилась горбинка. Вместо истончаемого военной мантией приятного аромата горных трав в лёгкие ударил букет самых противных человеческому обонянию запахов — гнили, ветхости и сырости. Относительно юный для акадари мужчина в один миг постарел для молодой чародейки.
Они продолжили разговор, пока она обдумывала сказанное. Внезапно, спустя какое-то время, из глубоких мыслей её вырвал шум в коридоре. Она распознала спокойные голоса академских стражников, а также грубые и злобные крики тех самых юстициаров, с которыми они спорили. Но вместе с тем кто-то вторил юстициарам, поддерживал их.
— Не выходите, я разберусь, — Хольбериц
