я выдержу все… — говорит она обращаясь ко мне и глотает моллюска, зажмурив глаза.
Сестры, стоящие вокрруг нас, начинают что-то монотонно бормотать. Их голоса едва пробиваются через потоки ветра обдувающего наши дрожащие тела и шум моря внизу, так что я не могу разобрать слов.
— Открой рот, — шипит Крессида, равнодушно глядя на КЛем.
Та открывает рот и настоятельница удовлетворенно кивает.
— Хорошо. Что ты чувствуешь?
— Ничего не чувствую… Разве что… Как будто стало теплее.
Крессида оценивающе смотрит на нее и в конце концов кивает.
— Не только море должно принять тебя, но и ты должна принять море. Только так ты сможешь очиститься от скверны, что живет внутри тебя.
— Эти дары — истинное благословение. Сегодня день вашей смерти, или день вашей новой жизни.
Она торжественно поднимает костлявые руки и потрясает ими над головой.
— Подойдите и примите их с благодарностью и верой.
Порывы ветра развевают ее седые волосы, словно сам ветер желает остановить ее, но знает, что ничего у него не выйдет.
Блэйк все так же стоит в стороне с непроницаемым выражением лица. Я осторожно трогаю то место, где он порезал мою кожу, то что он там оставил, по прежнему на месте. Я смотрю на него и в сумерках мне кажется, что он слегка улыбается мне.
Что же это такое?
Я сглатываю, чувствуя, что сердце мое бьется где-то в горле.
Он сказал, что я умру сегодня и что он пытается помочь мне… Но он совсем не похож на человека, которому можно верить. Я отворачиваюсь и наблюдаю за тем, как все девушки, одна за другой, съедают моллюсков и встают рядом с Клементиной.
Матильда, та самая девка без передних зубов, что издевалась надо мной пока мы ехали сюда, теперь не улыбается. Она угрюмо берет раковину дрожащими руками и вынимает пальцами содержимое.
— Осторожнее, ты можешь убить его, и тогда тебе конец, — шипит Крессида. — Быстрей глотай.
Матильда поспешно запихивает светящийся сгусток в рот и глотает.
Она улыбается и стирает ладонью выступивший на лбу пот, который прошиб ее несмотря на холод.
— Это даже вкусно, — говорит она. — Я однажды….
И вдруг она умолкает на полуслове. Ее лицо начинает стремительно бледнеть и покрываться синими пятнами.
Она падает на колени, держась за горло и пытается вскрикнуть, но это у нее не получается, из ее рта вырывается только шипение.
Она падает на землю и раздирает ногтями свое горло, раскрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег.
— Что с ней? — вскрикиваю я и пытаюсь дернуться вперед, чтобы хоть как-то помочь.
— Она не приняла море, — спокойно говорит Крессида, глядя на то, как Матильда корчится в предсмертных судорогах.
— Ей надо помочь, она задыхается!
— Успокойся, — резко обрывает меня мать Плантина, которая возникает рядом. — Или хочешь последовать за ней? Я могу это устроить.
— Вы не люди, — говорю я, чувствуя, как по моим щекам льются горячие слезы. — Она не сделала мне ничего хорошего, но даже я не желаю ей смерти. Почему вы такие жестокие?
Я поворачиваюсь к инквизитору и вижу что теперь на его лице нет и тени улыбки.
Он подходит к лежащей на земле и трогает ее руку.
— Мертва, — говорит он низким глухим голосом в котором слышится искреннее сожаление.
— Она сама выбрала свою судьбу, — шипит Крессида и безучастно смотрит на мертвую Матильду.
— Надеюсь, она придет к тебе сегодня во сне, стерва, — еле слышно говорит инквизитор, так что расслышать могу только я и настоятельница.
— Уберите ее, — говорит она, и сестры быстро подхватывают бездыханное тело и уносят с площадки.
Последней подхожу я, чувствуя, что ноги мои совершенно одеревенели от холода, а пальцы рук едва слушаются. Так что, когда мне дают моллюска, я едва не роняю его на землю.
— Осторожнее, — шипит, Крессида, — дарами не разбрасываются.
Я раня пальцы до крови, раскрываю острые створки и вижу пульсирующего синим светом моллюска, похожего на сгусток полупозрачного бесформенного желе.
— Оно живое, — говорю я шепотом.
— Конечно живое, как и ты, — говорит настоятельница. И оно будет жить в тебе, охраняя твою чистоту и согревая тебя.
— Или убьет меня?
— Если море так решит….
Я раздумываю, не выбросить ли моллюска в море и не попытаться ли убежать сейчас. Но кольцо сестер плотно сомкнуто, да и инквизитор не отрывая глаз смотрит на меня, словно поедая глазами вид моего обнаженного тела.
Я бы, возможно, смутилась, если бы холод не сковывал все мое существо безжалостными тисками. Но теперь, кажется, словно это и не я стою здесь, не меня кусают холодные порывы ветра и не я только что заглянула в глаза смерти.
Я осторожно слизываю языком светящийся сгусток и глотаю его, стараясь не думать, не чувствовать, не ждать ничего.
На вкус он словно глоток ледяной соленой воды из моря.
Я чувствую, как спустя мгновение по всему телу начинает разливаться тепло. Зрение словно бы прочищается и все вокруг становится светлее и ярче.
Я перестаю дрожать и чувствую, словно меня окутывает волна теплого дыхания идущая изнутри моего тела.
— Что ты чувствуешь? — спрашивает Крессида.
— Я чувствую тепло.
Крессида берет меня за руку и подводит к краю площадки.
В нескольких метрах внизу о стену бьются беспокойные волны, разбиваясь на тысячу брызг. Они почти долетают до меня, я почти чувствую мелкие холодные капли на своей коже.
— Ты видишь эту светящуюся точку? — спрашивает КРессида, указывая куда-то в море.
Я приглядываюсь и вижу вдали, едва заметный огонек, светящийся в сгущающихся сумерках.
— Я вижу.
— Там твое новое имя, там твоя новая жизнь, там твое спасение. Если море позволит, ты получишь его.
Со всех сторон к нам подходят сестры.
— Если кто-то поплывет на берег, а не к мояку, того ждет смерть, — говорит Крессида — Примите судьбу достойно.
В следующее мгновение я чувствую, что меня с силой дергают и я лечу вниз, навстречу безжалостным ледяным волнам.
25
Еще в полете я делаю один судорожный вдох и море хватает меня смертельно холодной хваткой, вышибая из меня все тепло, что оставалось и весь воздух, что я успела вдохнуть.
Я распахиваю глаза и вижу, как в воду, одна за другой падают остальные девушки. Я вижу как одна из них, мне сложно разглядеть кто именно, сразу же камнем идет на дно. Она извивается всем телом, пытаясь выплыть наверх, но ее словно бы тянет вниз какая-то сила. А спустя мгновение, достав до самого каменистого дна, она расслабляется и замирает. Я только молюсь, чтобы это не
