хочу оставаться в его руках, я хочу еще обниматься и быть рядом, но Яр хрипло шепчет:
– Блядь. Не могу. Подожди…
И оставляет меня. Хлопает дверь крохотного туалета, который находится прямо в студии, и только когда Яр возвращается через пару минут, тяжело дышащий, с мокрыми руками и лицом, я вдруг краснею и понимаю, зачем он уходил.
– Я думала… мы…
– Не сейчас, Анют. Не здесь. И…
Яр не договаривает, но я понимаю, что он сам не уверен в том, что нам надо это делать. И он прав. Все, что происходит между нами, неправильно до такой степени, что даже в голову не вмещается насколько.
Но Яр не уходит. И ничего больше не говорит. Он просто снимает с себя мягкий тонкий свитер, надевает его на меня, а сам садится прямо на пол и тянет меня к себе, устраивая между своими коленями и прижимая к горячей обнаженной груди. И в этот момент, когда мы просто сидим, молчим и дышим друг другом, я ни о чем не думаю. Я там – где должна быть. И мне – хорошо.
***
– Нам надо начать работу, – шепчу я, не глядя на Яра, хотя больше всего на свете хотела бы остаться в его теплых руках. – У меня осталось всего полторы недели. Я, конечно, быстро пишу, но тут объемное полотно…
– А что будет через полторы недели? – его голос ниже обычного, а рука ласково скользит по моим волосам, и это так приятно, что я не удерживаюсь и чуть поворачиваю голову, чтобы потереться щекой о его ладонь.
– Через полторы недели у меня собеседование в Лондонский университет искусств.
– Ты полетишь в Лондон?
– Что? А, нет.
– А как тогда будет?
– Их… один представитель в Москву приезжает, а остальные онлайн подключаются, – я с трудом сосредотачиваюсь на ответе, потому что Яр проводит губами по моей шее, и я тут же покрываюсь мурашками. От его касаний меня коротит, словно я касаюсь оголенного электрического провода. И опять хочется нырнуть друг в друга, забыть про весь остальный мир и попросить Яра не сдерживаться. Умолять его, забыв про гордость и стыд, о том, чтобы он сделал со мной все.
Все, что ему хочется. Все, что мне хочется.
Но нельзя.
Я осторожно отстраняюсь от его горячих наглых губ и ласковых рук, встаю, иду к зеркалу и начинаю неловко собирать в пучок взлохмаченные, рассыпавшиеся по плечам волосы. На мне болтается песочного цвета свитер Яра, слишком большой для моих худых плеч и рук, но впервые я не вижу в своей худобе уродства. Вот сейчас, когда мое тонкое тело обнимает мягкий кашемир – это, может быть, даже… красиво?
– Как будет проходить собеседование?
– Я покажу свои работы, поговорю с ними, а потом они попросят меня сделать при них несколько набросков. Но это только в том случае, если им понравится мое портфолио, а пока там слишком мало портретных работ.
– Это важно для тебя? – спрашивает Яр серьезно.
– Очень.
– Тогда я сделаю все, что могу, чтобы тебе помочь.
Он поднимается с пола, потягивается, словно большой сильный зверь, идет ко мне и встает за моим плечом. И у меня в который раз перехватывает дыхание от его невероятной мощной мужской красоты. Особенно сейчас, когда на нем только измятые брюки и я могу видеть его обнаженные крепкие плечи и широкую грудь, которую обычно скрадывают строгие рубашки и свитера. Мы встречаемся взглядами в зеркале, и его синие глаза смотрят на меня жарко и уверенно, а мои… мои полны безнадёжного восторга и влюблённости.
– Значит, начинаем работу, – я отворачиваюсь и стараюсь придать голосу веселость и бодрость, которых на самом деле во мне нет. – Останься с голым торсом, пожалуйста, и садись вот на этот стул. Руки в замок перед собой, я потом там нарисую меч.
– Меч? – ухмыляется Яр, а я почему-то краснею, уловив в этом какие-то пошлые намеки.
– Да! Ты будешь римским легионером! – с вызовом отвечаю я. – Поэтому в следующий раз… э-э-э… ты мог бы… позировать мне в шортах? Чтобы ноги я тоже могла нарисовать?
– Тебе, Анюта, я могу позировать вообще без одежды, – тянет он и бессовестно ухмыляется.
– Яр! – вскрикиваю я и краснею еще больше. – Тебе нравится меня смущать?
– Очень, – признается он, подходит ближе и обнимает меня. – Очень нравится. Так что? Мне все снять с себя?
– Нет, о господи, нет, – бормочу я ему в горячее, голое, терпко пахнущее им плечо.
– Ну и зря. Я бы мог, мне не сложно.
– Я не смогу. У меня тогда все из рук валиться будет.
– Почему? – допытывается он.
– Потому что ты мне нравишься, придурок, – выдавливаю я из себя, все еще не решаясь посмотреть Яру в глаза. – Нравишься! Доволен?
– Ужасно доволен, – я слышу в его голосе ухмылку.
– Можно подумать, ты этого не знал, – ворчу я и все же поднимаю на него взгляд.
Яр сияет, на красивых губах играет дразнящая улыбка.
– Догадывался. Но ты об этом ни разу не говорила, – он нежно целует меня в лоб, и даже этот невинный поцелуй заставляет меня вздрогнуть от желания. Как же я его хочу! Как же я с ним хочу! Всего!
Но мне могут достаться только вот такие, украденные у мира и у собственной совести кусочки времени. Да и на них я, если честно, не имею никакого права.
– А какой смысл говорить, – напряженно улыбаюсь я. – Это ведь все равно… временно…
Яр хмурится и только собирается что-то ответить, как я выворачиваюсь из его рук и иду готовить мольберт.
– Садись на стул, Яр, давай начнем работать, – прошу его спокойным, деловым тоном. – Через два часа уже приедет водитель, а я хочу хоть что-то успеть за сегодня. Черт, да где моя футболка?
– А это не она лежит?
– Точно! – я ныряю под стол, достаю оттуда свою футболку, но тут же расстроенно цокаю языком. – Она вся пыльная! Тут вообще убирается кто-то?
– Оставайся
