звучит «тяжело», но по сути — та же самая баллада! Мы могли взять любую нашу песню и просто спеть под гитару на кухне. И этим, как мне кажется, выгодно отличались от большинства «металлических» бэндов.
Тем не менее heavy metal с его яростными «запилами» пришелся по сердцу Быне. Он любил тянучие виртуозные соло Джимми Пейджа из Led Zeppelin, которого многие ХМ-гитаристы считали своим крестным отцом. Именно Быня и убедил всех двинуться вслед за отечественными флагманами модного стиля — «Арией», «Круизом», «Черным кофе».
Уже через месяц «ГПД» представила свое «тяжелое» шоу «Здравствуйте, Хэви-Метал!». «И если в первой программе у нас еще были какие-то стилистические отклонения, то дальше мы уже точно думали, что и как делать для того, чтобы следовать имиджу», — признались парни год спустя «Нижегородским рок’н’ролльным ведомостям».
— Мне-то на имидж было абсолютно насрать, — говорит Чиж, — главное, чтоб музыка была. Но Быня настаивал на своем и всё же настоял.
Придумывать свой внешний образ не было нужды: «металлисты» — они и в Африке «металлисты»: кожа, заклёпки, гривы до плеч, «боевой раскрас», как у Kiss.
Понятно, что в советских магазинах «металлическая» амуниция не продавалась, и каждый крутился, как мог. Баринов, например, быстренько смотался на малую родину, в Павлово — его родители трудились на заводе, где собирали известные всему СССР автобусы-«пазики». Оттуда он вернулся с рулоном дерматина, которым обтягивали пассажирские сиденья.
— Я сшила Женьке зауженные брюки, — рассказывает его жена Наташа. — Не знаю, как он в них, бедный, ходил. Дерматин-то был кресельный, очень толстый. А в них же надо было сидеть за барабанами, ноги как-то сгибать...
Рулона хватило еще и на рокерскую куртку — потом супруги Бариновы дружно клепали ее на перилах лестницы. («Были круглые клепочки для упаковки тары, их таскали откуда-то с заводов», — вспоминает Наталья.)
Об экипировке других «продленщиков» тоже позаботились жены. Самый крутой, по общему мнению, костюм был у Мишки Староверова: штаны и жилетка из натуральной (!) кожи. Причем не «самостроки», а покупные — его Ирина давно работала в торговле и сумела каким-то чудом всё это достать. Но сначала Майк выступал в синих зимних колготках, взятых у жены. Они облегали его, как балеруна, выгодно подчеркивая мужские достоинства. На концертах, по словам очевидцев, Миша смотрелся весьма живописно: «Возьмет гитару, ноги расставит, башкой своей кудрявой замотает... Караул! Шоу!..»
Наряд Чижа был скромней: черно-синие джинсы и бывшая армейская рубашка, «сваренные» на дому кустарным способом. (Это станет для него доброй традицией: никогда не заморачиваться, в какой одежде ты выходишь на сцену.)
Законы жанра предусматривали эксперименты с гримом. По примеру «Алисы» парни начали с «обводочек» вокруг глаз, но вскоре так вошли во вкус, что стали расписывать чуть ли не пол-лица. И если у «Наутилусов», этих пионеров арт-макияжа в СССР, уже в 1985 году появился свой собственный гример-визажист, то дзержинцы прибегали к услугам верных подруг. Перед концертом те набивались в гримерку, и каждая занималась своим мужем — белила, раскрашивала, взбивала «ужасные» начесы. Причем используя свой собственный грим, лак для волос, помаду и тени, за которыми специально ездили в Ленинград, в театральный магазин «Маска»[35].
Правда, в использовании грима был и свой минус: он мешал фэнам опознать своих героев «вне сцены».
— На каком-то концерте, — вспоминает Баринов, — была жуткая драка в антракте. Менты не приехали. Пока сами не угомонились, ни фига не расходились. Мы еще сидели за кулисами какое-то время. Было боязно выходить на улицу. Мы-то чем отличаемся? Подумаешь, музыканты! В то время нас особо-то в лицо не знали. Это потом, если видели волосы длинные — ага, значит, это оттуда, из «ГПД», придурки...
Чтобы довершить сценический облик, «продленщики» прокололи уши. Первым на это отважился басист — его ухо украсила пластмассовая серьга в виде серпа и молота. Себе Чиж вставил обычное колечко (со временем он доведет их количество до девяти).
Вся дерзость этой операции станет понятна, если вспомнить фильм «АССА», который вышел на экраны тогда же, в 1987-м, и точно отразил настроения тех лет. Там мафиози Крымов (персонаж Станислава Говорухина) брезгливо обрывал серьгу из уха подростка-тусовщика Бананана, всем сердцем мачо презирая эту «пидорскую» атрибутику. Реальный Говорухин — прогрессивный кинорежиссер и народный депутат СССР — тоже не жаловал «рокеров-шмокеров». Сталкиваясь на съемочной площадке с Цоем и Гребенщиковым[36], он раздраженно бурчал: «Ну взрослые люди, ё-моё! Их бы поставить эшелоны грузить. Здоровый болван с серьгой в ухе, ну что это такое?»
Реакция простых растяпинцев на пирсинг была и вовсе незатейливой. Если раньше пьяные люмпены кричали: «Эй, х** волосатый, тебя подстричь, что ли?» — то после «АССЫ», завидев серьгу в ухе, могли в упор спросить: «Ты кто — пидор?.. Пидор?!»
Приходилось, вспоминает Чиж, таскать отвертку в кармане: «Если не отмахнуться, так вытащить, а там уж посмотрим...»
1987: Гражданская зрелость
Рокер — тоже человек,
А возможно, и артист.
Он страдает за свой век —
Гражданин и гуманист.
Народная бормотуха
Было ясно, что играть, но неясно, что петь, — «Kill’em All», «Убей их всех»?
Отсутствие «своей темы» стало головной болью молодой группы. Западные «металлисты» в наставники не годились: крутые парни пропагандировали такие же брутальные забавы — бухло, кувырканье с девками, наркоту и уличный мордобой. Самые оголтелые вообще заигрывали с сатанизмом. По меркам советской морали всё это расценивалось не иначе как «духовная отрава».
Не очень-то помогли своим примером и наши мастера «металлопроката». Чтобы обмануть цензуру, им приходилось крутиться как уж на сковородке. Группа «Ария» ударилась в абстрактные нравственные искания («С Кем Ты?», «Воля и Разум», «На службе Силы Зла»). «Черный кофе» воспевал «деревянные церкви Руси» и советский пацифизм («Знамя мира — миру нести, / Люди мира, нам по пути!»). Другие, менее талантливые, несли безопасную чушь про «рокот космодрома».
Что ж, у кого что болит, тот о том и говорит: в Дзержинске, напичканном чадящими заводами-монстрами, самой актуальной была тема экологии. Неслучайно свой первый хит «Припять» («Заколдованный город») Майк Староверов, главный поэт-песенник «ГПД», написал по мотивам катастрофы на Чернобыльской АЭС:
Город спит, как ребенок невинный,
Мать-Земля над ним склонилась.
Смерть вздохнула над Украиной —
Мир, ты должен знать о том, что случилось!..
Такие песни-предостережения находили в Дзержинске горячий отклик. Старшее поколение
