было времени.
Я постучался в дверь небольшого и старенького, но приятного на вид двухэтажного домика. Здесь жила Нина.
Дверь открыла немолодая женщина. Ее возраст, из-за внешней неухоженности, сложно было определить. Женщине могло быть, как пятьдесят пять, так и семьдесят лет.
Одетая в старое, немного вычурное и грязноватое платье по грузной фигуре, женщина смотрела на меня строго и внимательно. Я заглянул ей в глаза в ответ. Не привык прятать взгляда от людей. К моему удивлению, она выдержала.
Лицо женщины было покрыто немногочисленными, но глубокими морщинами. Мышиного цвета волосы неаккуратно скручены в дульку.
— Кто вы? — требовательно спросила женщина.
— Здравствуйте. Меня зовут Роман. Роман Селихов. Нина живет здесь? Она нужна мне, позовите, пожалуйста.
— Селихов? Не ври. Я знаю Селихова. Ты на него не похож. Я тебя не знаю, и не привыкла разговаривать с незнакомцами. — тон женщины был неприятный. Она слегка повысила голос.
— Позовите. Нина приглядывает за моей сестрой.
— Я не разговариваю с незнакомцами. Иди отсюда.
Она попыталась захлопнуть дверь, я быстро сунул в закрывающуюся щель ногу. Дверь стукнула об обувь и не закрылась. Женщина с усилием потянула, запыхтела. Наконец, она сильно хлопнула, явно надеясь, причинить мне боль.
Я не отреагировал, холодно посмотрел на нее.
— При всем уважении, сударыня, — начал я, — не майтесь дурью. Откройте. Мне нужно видеть Нину.
Женщина посмотрела неприязненно.
— Мам! — за дверью раздался Нинын голос, — что ты делаешь? Впусти его! Это Рома Селихов! Мой начальник.
— Селихов? — удивилась женщина, — ты что-то путаешь. Селихов сутулый дылда-дурачок. А это какой-то совершенно невоспитанный мужлан!
— Просто откройте дверь, — серьезно сказал я.
— Это Роман! Роман Селихов! — нервно проговорила Нина, — пусти, мама.
Дверь открылась. Нина отпихнула грузную мамашу. Там, бурча что-то себе под нос пошла в дом.
— Не ходите по дому в обуви! — раздраженно проговорила она, — господин Селихов! Нито я выгоню вас вон!
— Не обращай внимания, — замялась Нина, — мама у меня всегда была с характером, а когда умер пап, совсем не сахар стала.
Нина выглядела прекрасно. В домашнем, она была уютной и в то же время очень привлекательной. Девушка вышла ко мне джинсах, обтягивающем боди, поверх которого была наброшена рубашка. Объемная грудь девушки смотрелась в боди чудесно, а джинсы, приспущенные немного ниже, чем нужно, приоткрывали изящные изгибы Нининого тела.
— Где Катя? — спросил я.
— Рома! — девочка выскочила из ванной комнаты в коридор, весело помчалась ко мне.
— Сестренка! — я опустился на колени, обнял девчушку. Почувствовал, как по затылку приятно побежали мурашки. О, боги! Сколько же я упустил, отказавшись от семьи в прошлой жизни!
— Ты заговорила! — я отстранил девочку, стал добродушно осматривать ее веселое румяное лицо.
— Представляешь? — Нина улыбнулась, оперлась о косяк, — утром я проснулась от того, что она звала тебя сквозь сон. Я стала будить Катю, а она мне заявила, что хочет поспать еще пять минут, представляешь?
— Ты об этом мне хотела сказать? — я взглянул на Нину, иронично поднял брови.
— Ну да. А что ты так смотришь?
— Тон был такой, будто Катю похитили и просят выкуп, — засмеялся я.
— В смысле?
— Обеспокоенный. Словно что-то стряслось, — я встал.
— Что за глупости? — Нина растерянно нахмурилась, напучила пухлые губки.
— Ты совершенно не умеешь сообщать приятные новости, Нин, — хохотнул я, — потренируйся как-нибудь.
— Что? — девушка недоуменно скривила бровь, — ничего не понимаю. О чем ты?
— Пойдемте, — я улыбнулся, — мне нужна ваша помощь. Сейчас будем делать бизнес.
— Браслеты из разноцветных ниток? Серьезно?
— Серьезно.
— Да кому они могут понадобиться? — Нина скептически осмотрела связку ниток, что я привез из дома.
Катя же сидела на полу и увлеченно, довольно мастерски, плела уже третий браслетик. Она ловко перебирала нитки. Кончик языка смешно торчал в уголку рта.
Катя заговорила, да. Но ее внешний вид ярко показывал то, как сильно она страдает от случившегося. Девочка почти не улыбалась. Ее лицо было безэмоциональным. Глаза часто блестели от слез. Тем не менее, браслетики явно отвлекали ее от дурных мыслей. нужно будет научить ее делать оригами.
— Не забывай вплетать монетку, Катюш, — я сидел на диване, переплетал нитку за ниткой, — вот, — протянул я маленький железный кружочек с дырочкой, — это важно. Без этого ничего не выйдет.
— Ты объяснишь, что тут происходит? — Нина все же попыталась переплести нитки, но почти сразу у нее получился нескладный комок. Она раздраженно бросила его на диван.
— Нет, — посмеялся я, протянул ей новые, — просто плети. И еще мне бы свободную комнату. Когда закончим, я останусь там на пару часов. Мне нужно поработать.
— Да над чем? — удивилась девушка.
— Узнаешь.
— Это… Так странно, — Нина снова принялась крутить нитки, — словно урок труда в школе.
Эх, Нина. Таких уроков труда ты еще не видела. Если все пойдет по плану, один браслетик окупит тебе новую машину.
Вместе мы наплели не меньше трех десятков браслетов. Могли бы больше, но кончились манетки.
— На цокольном этаже отцовская мастерская, Рома, — проговорила Нина, — там немного не убрано. Сам понимаешь, туда никто почти не спускается.
— А чем занимался твой отец? — заинтересовался я
— Вырезал по дереву. Делал мебель, — девушка пожала плечами, — вот такое вот у старого солдата было хобби, после службы в чистильщиках.
— Ты многое знала о его службе?
— Почти ничего, — Нина задумчиво тронула подбородок, — я мало с ним общалась. Училась на факультете госуправления. Он верил, что его карьера поможет пробить мне дорогу в лучшую жизнь. Но родам-отступникам слишком многое не позволено. Вот я и работаю менеджером в кафе.
Я с улыбкой посмотрел на Нину.
— Ой, не то чтобы мне не нравится работать у тебя в кафе, — смутилась она, — просто…
— Все хорошо, Нин, — я встал, собрал все браслетики, — нормально, что ты хочешь большего. Все хотят.
— Ром?
— Да.
— Что с тобой случилось? Ты стал другим. Не тем что раньше. Говоришь иначе. Слова, интонации, тон, манера, в конце концов. Даже голос, будто стал
