сам чуть ту шлюшку не придушил. Бардель-маман ее еле откачала. Вон какой был скандал!
— Ага, — кивнул хриплый, — а будь я боярином, скандал бы устроил я! А чего они мне такую слабенькую девку суют?
— А, так ты говоришь о классовой несправедливости? По-твоему, все имеют право на выносливых и крепких шлюх. Я правильно понимаю?
— Ну да! — весело сказал хриплый, — как говаривал какой-то философ, каждый человек должен быть свободен, и у каждого должна быть выносливая шлюха.
— Предлагаю потом за это выпить, давай, грузи ее. Тяжелая, блин, хоть и худая как щепка.
Троица взошла на борт катера, уложила сверток на палубу. Мужчины расположились в лодке, запустили негромкий двигатель и, на пониженных оборотах, пошли по речке.
Было ясно, что троица скрывает следы преступления. Видимо, их барин неплохо погулял этой ночью. Какой-то Добронравов. Вот так фамилия. Звучит, как жестокая ирония.
Больше всего меня удивило то, что преступники были настолько наглые, что даже не парились о том, чтобы отчалить где-нибудь подальше от центра города. Они, просто вытащили тело там, где им было удобнее всего.
Кажется, их хозяин достаточно влиятелен, чтобы позволить себе такой фортель. А может быть, местные органы достаточно коррумпированы, чтобы закрыть глаза. Впрочем, одно другому не мешает. В любом случае меня интересует лишь ифрит.
Когда катерок проплывал прямо подо мной, я легко перемахнул через ограду, спрыгнул вниз.
Ифритная обувь приглушила силу удара. Я громко приземлился на борт, да так, что все вздрогнул. Я медленно выпрямился.
— Еб твою! — засипел хриплый
— Че?! — растерянно взвизгнул второй
— А! Мля! Че за нах! — крикнул мужик, с высоковатым голосом.
Я немедленно метнулся к Высокоголосому, выбросил руку. Ударил прямо в горло. Хрустнуло. Он захрипел, выронил пистолет. Ствол гулко стукнулся о деревянную палубу.
Мужик схватился за горло, опрокинулся, перевалился через борт и плюхнулся в воду.
Хриплый вскинул пистолет. Хлопнуло дважды. Пули прошили мне плечо и бок. Обе прошли на вылет. Я даже не вздрогнул. Аврора бросилась латать раны. Я же напал на хриплого.
— Да кто ты такой?! — сипло заорал он.
В руках щелкнул складной клинок. Я подскочил, срезал ствол его пистолета. Ловко врезал по колену. Мужик застонал, гулко припал на одну ногу. Я быстро вонзил клинок ему в шею, схватил за рукав и выбросил из лодки. Он громко бултыхнулся в воду.
Последний стал собирать в руках огненный шар. Но медленно, его потенциал был низким.
— Не подходи! Я огневик! — заорал он, зажарю… — не успел договорить он.
Я подскочил, вонзил клинок снизу, в челюсть. Он без малейшего усилия вышел в темени. Я поднырнул под обмякшего, подтолкнул плечом и тоже выбросил за борт. Оглянулся, на всплывающие трупы.
— Отлично, — проговорил под нос я, — может менты найдут этих утырков, и хоть почешутся.
Под их носом ублюдки вывозят трупы, судя по ифриту не первый год, а они сидят на месте. Нужно бы дать им еще зацепку к этому Добронравову.
Я сел за штурвал катера, дал газу. В ушах засвистел ветер, я помчал по каналу, к широкой полноводной реке. Там, причалил к каменистому, дальнему от города, берегу. Забрался катером на мель.
Я решил пробить бензобак катера и поджечь лодку. Потом задумался, опустился к трупу девушки. Завернутый в плотную ткань, перемотанный скотчем он выглядел, как серая мумия.
Я щелкнул складным мечом. Разрезал сверток в области лица, снял кусок ткани.
— Вот сукин сын, — злобно проговорил я, нахмурился, — чертов ублюдок!
Метнул взгляд на рукоять складного клинка. Я рассматривал надпись, что там была, и раньше. Но не придавал ей значение. Теперь же, все встало на места.
Три золотые буквы в полированной деревянной части ручки меча: ДПА. Первая значит — Добронравов. Остальные — имя и отчество.
— Прирежу, суку, — прошипел я, сквозь зубы.
На меня смотрели мертвые глаза той самой девочки, что боярин, одетый в кожаную куртку, толкнул на мосту. У него я отобрал этот меч. Он и есть Добронравов. Сученыш не смирился с позором. Зассал отомстить мне и отыгрался на девушке-простолюдинке. Причем ублюдку за это ничего даже не будет. Штраф заплатит, и отделается одним неприятным вечером. Именно поэтому мужики вели себя так смело. Я твердо решил найти и убить ублюдка.
Домой я вернулся ближе к четырем утра. Я забаррикадировал вынесенную пианино дверь, и попасть в дом думал через приоткрытое окно второго этажа. Тем не менее, пришлось нападать по шее, и выгнать, какого-то мужичка, что копошился у дома, разбирая баррикаду. Думал проникнуть внутрь и чем то поживиться. Не тут то было.
Катер же, я сжег, как и планировал. Тело девушки, вытащил, уложил неподалеку, на камни пляжа.
Ифрит Жажды Сокрыть Преступление оказался большой и сильный, но очень спокойный. Я легко усмирил его и засунул в авторучку. Так будет проще уничтожить его вместилище, когда начну делать из ифрита артефакты.
В пяти минутах от пляжа была трасса. Я вызвал, по геолокации моего знакомого водителя такси. За пятьдесят рублей он согласился довезти меня до города. За триста — забыть о моем существовании.
Я добавил еще сто пятьдесят, чтобы он позвонил в полицию и сообщил о подозрительном пожаре на берегу реки. К утру тело несчастной девушки найдут. Моих следов во всей истории не прослеживалось. Жаль только, что денег у меня почти не осталось.
Утомленный, я принял душ, поужинал (или позавтракал) какими-то Катиными сухими хлопьями с молоком и лег спать.
Я проснулся от немыслимо жуткой музыки. Вскочил, как ошпаренный. Некоторое время, спросонья, не мог понять в чем дело. Потом додумался, что звонит смартфон. Это была Нина. Я ответил.
— Ром, — голос девушки звучал обеспокоенно, — как ты, все хорошо? Во сколько ты явился домой? Я переживала.
— Все хорошо, — сонно проговорил я, — Нина, что-то стряслось?
— Мы бы хотели, чтобы ты приехал. Дело в Кате, — тон девушки был такой, будто случилось что-то серьезное. Словно Катя была в опасности.
— В чем дело? — строго сказал я.
— Прошу, приезжай! Ты должен услышать сам!
— Что ж, еду, — я положил телефон, быстро встал.
Краем глаза, в зеркале шкафа, я увидел свое отражение. Мускулатура, все еще не слишком выдающаяся, уже проявлялась. Плечи стали шире, появились грудные и пресс. Аврора работала, но рассматривать себя подборно не
