чередом.
Когда Шестой наклонился к замку, Эви ожидала, что он снова начнет что-то взламывать, подрезать провода… А он просто ввел код, и дверь открылась перед ними, как открылась бы перед хозяйкой спальни.
– Ну это-то ты откуда знаешь? – простонала Эви. – Ты хочешь, чтобы я тут лопнула от любопытства?
– Не лопнешь, ты крепко сбитая.
– Думаешь, я обижусь на хамство и замолчу? Нет, я буду болтать, пока ты не скажешь мне правду! Откуда ты знаешь код Юберты? Ну откуда?
Шестой раздраженно поднял вверх руку, призывая свою спутницу молчать.
– Потише, у меня и так голова раскалывается. Я не знаю код Юберты, я использовал универсальный код доступа главы смены.
– А его-то ты где накопал? Сомневаюсь, что у Леннарта спросил!
– Я ничего у него не спрашивал, просто если мне нужно что-то узнать – я узнаю.
Комната хилера оставалась точно такой же, как при прошлом осмотре. Все тот же идеальный порядок, указывавший, что Юберта в свое время собиралась не в спешке. Для нее начался обычный день, она не должна была исчезнуть – и все равно исчезла.
Ее спальня оказалась чуть больше, чем гостевые, и заметно уютней. Да и понятно, почему: даже солдатам специального корпуса было непросто как минимум год провести в брюхе Эреба. Спасением становились напоминания о доме, в который можно вернуться. В случае Юберты это было изображение группы кадетов, с которыми она училась, и письмо от какого-то мужчины с зашифрованной подписью. Но все это хилер привезла с собой, оно никак не могло подсказать, что с ней случилось.
Эви не верила, что здесь можно что-то найти, поэтому и искать не собиралась. Она с ногами забралась на рабочий стол и оттуда наблюдала, как Шестой простукивает стены и развинчивает светильники.
– Это, должно быть, обидно, правда? – задумчиво спросила она.
– Что именно?
– Все еще чувствовать боль, хотя мутация уже завершилась…
– Моя еще не завершилась, – напомнил Шестой. – И легионеры тоже чувствуют боль, это важный инструмент выживания.
– Но не постоянно же! Ты боишься смерти?
– Да.
Она ожидала, что Шестой продолжит, но ему не хотелось откровенничать. Если бы он вообще отказался отвечать, он бы хоть как-то показал раздражение – и стал бы предсказуем. Но даже на вопрос о собственной смерти он ответил невозмутимо, рядом с ним Эви чувствовала себя маленьким ребенком, который от скуки пристает к уставшему взрослому.
И все равно она отказывалась сдаваться.
– О чем ты мечтал до кого, как узнал, что все сорвалось? В смысле, что бы ты хотел сделать, когда станешь настоящим легионером?
– Тебе это покажется смешным, – заметил Шестой, зачем-то приподнимая кровать хилера.
– Может быть. Но разве тебя заботит, смеюсь я над тобой или нет?
– Тоже верно. Я хотел бы что-то изменить – если не для всего мира, то для многих людей. Просто работать как надо, не злоупотребляя властью, и этого было бы достаточно.
– Лошара, – закатила глаза Эви. Шестой лишь бросил на нее насмешливый взгляд, показывая, что именно такой реакции он и ожидал. – А я рада, что скоро наконец стану сильной… Самой сильной в своем окружении. Даже если Эдмар навесит на меня еще штрафных баллов, мой номер в Легионе все равно будет высоким.
– Не первым.
– Нет, конечно! И даже не в первой десятке. Но какая разница? Работать я буду не с другими легионерами, а с командой, к которой меня припишут. Среди них я наконец смогу стать свободной… Я родилась в месте, где мне пришлось бы многим подчиняться… Я рада, что все изменилось.
– Получается, ты благодарна Легиону?
– Легион дал мне крылья, – твердо произнесла Эви. – Этого я не забуду никогда. Что ты вообще делаешь?..
Шестой поднял кровать и не остановился на этом, он начал отвинчивать крепление, позволявшее держать мебель в воздухе при уборке. Эви показалось, что это с его стороны уже показатель отчаяния. Ну каковы шансы, что пропавшая хилер занималась бы подобной ерундой?
И снова прав оказался Шестой. Сдвинув крепление, он ловко выудил из небольшого отверстия в стене карту памяти.
Эви с недоверием уставилась на него и, четко выделяя каждое слово, спросила:
– Как. Ты. Узнал?! И если ты сейчас мне не ответишь, я тебе голову отгрызу!
– На этот раз я не знал, – отозвался Шестой, привинчивая крепление на место. – Но я сразу допустил, что я прав. На станции творилось нечто странное, и Юберта перестала доверять своей бригаде. Если бы я был на ее месте, как бы я поступил? Как бы подстраховался? Вот ты бы о чем думала?
– Я бы не ждала ничего хорошего, – догадалась Эви. – И я бы знала, что у Леннарта есть код доступа к моей спальне! Так что если прятать что-то – то прятать надежно, в неожиданном месте!
– Верно. Я не знал, что здесь будет, но комната очень маленькая, и я проверил те места, где сам устроил бы тайник.
Карта памяти была крошечной, с ноготь, но в этом случае размер не имел такого уж большого значения. На ней могло храниться что угодно – от кодов управления «Ковчегом» до дневниковых записей Юберты, объясняющих ее исчезновение.
– К тебе пойдем смотреть или ко мне? – уточнила Эви.
– Здесь останемся.
– Почему?.. Нас же могут застукать!
– Ну и что? У нас есть право находиться здесь. И мы не знаем точно, что эта карта принадлежала хилеру. Возможно, тайник – это ловушка, подготовленная кем-то другим. В таком случае лучше не давать ей доступ к нашим компьютерам.
– Они даже не наши, они местные…
– Все равно не нужно, – настаивал Шестой. – Я отключу компьютер Юберты от общей сети станции. Что бы ни находилось на карте, оно не сможет навредить ни нам, ни «Ковчегу». И прекрати, будь любезна, восхищаться любым моим достижением, я себя совсем дегенератом чувствую.
Эви, которая как раз думала о том, что от калеки даже больше пользы, чем она ожидала, смутилась и поспешила соврать:
– Я тебя давно уже как равного воспринимаю!
Шестой резко повел рукой, этого движения оказалось достаточно, чтобы потревожить язвы на его коже, под повязками из прозрачного клея начала проступать свежая кровь. Ничего говорить он не стал, но это уже было не нужно. Эви замолчала, она впервые за долгое время чувствовала нечто подозрительно похожее на настоящий стыд – хотя и отказывалась признавать, что такое вообще возможно. Шестой же продолжил возиться с компьютером как ни в чем не бывало.
Получить доступ к карте памяти оказалось несложно, пароль на нее не ставили. Да и хранила она не так уж много: всего три видеозаписи, совсем короткие – каждая до тридцати секунд. Эви сразу смутило и это, и странные названия файлов.
– Это что, вирус какой-то? – нахмурилась она.
– Нет. Это записи с камер разведывательных дронов, название – это номер вылазки, предпринятой на поверхность, такое отмечается в журнале.
– Тех самых дронов, которые внезапно сломались?
– Именно.
Эви не ожидала ничего подобного, поэтому теперь не бралась угадать, что будет на записях. Она просто смотрела на экран, оставаясь за плечом Шестого.
Первый ролик был непримечательным, бессмысленным даже. Тьма, но не застывшая, а постоянно двигающаяся, разреженная перламутровым сиянием, наполненным тенями. Черные пятна, то возникающие, то исчезающие. Звуков нет… То ли не было, то ли с записи удалили.
Так выглядела поверхность Эреба, на которую только дроны и рисковали соваться. Постоянные атаки ветра набрасывались на любую преграду, и даже машине оказалось непросто сопротивляться им. Единственную маленькую камеру защищал двойной купол из бронированного стекла, а черные пятна на записи оказались камнями, летящими в него.
И даже этот хаос на Эребе считался периодом затишья, позволявшим дрону продвигаться вперед. Вот только впереди ничего не было, горизонт тонул в перламутровой дымке. Да и видели они не так уж много, запись очень быстро оборвалась.
– Что это было? – удивилась Эви. – Я так понимаю, сами ролики длятся не несколько секунд, Юберта просто вырезала эту часть?
– Похоже на то.
– Но зачем? Разве отчеты дронов пропали из базы данных?
– Нет, – покачал головой Шестой. – Когда я узнал, что дроны сломаны, я сразу это проверил. Судя по номерам файлов, ни один не пропал, даже тот, на отрывок которого мы смотрим.
– Ну и в чем тогда смысл прятать эту ерунду?
– В том, что это вряд ли ерунда. Обычно такие записи длятся несколько часов. Если несколько часов всматриваться в это мельтешение, внимание притупляется, ничего толком разглядеть невозможно. Юберта намеренно выделила для нас эти секунды.
– Может, ты еще скажешь мне, зачем?
– Как только пойму сам.
Он запустил ролик еще раз. Эви считала, что это напрасная трата времени, но все равно смотрела, потому что так можно было снять хотя бы часть пылавшего в ее душе напряжения. Как ни странно, именно она первой заметила подозрительную деталь.
– Останови! – потребовала Эви. – А теперь отмотай на две секунды назад и вот сюда смотри!
На той части кадра тоже было движение, но отличающееся от всего остального. Не соответствующее направлению ветра, не поддающееся ему. Камень так двигаться не будет – он либо улетит с ураганом, либо останется на месте. Сопротивляться столь отчаянно могло лишь живое существо.
Шестой тоже понимал это, но все равно сомневался.
– Возможно, это другой дрон…
– Они гораздо ниже! Да и вообще, я не такая заучка, как ты, но даже я помню, что разведывательные дроны не выпускают группами, чтобы не потерять все сразу при возникновении угрозы!
– Тогда что это,
