по-твоему, может быть?
– А вот не знаю…
Пятно было странным, смазанным, ни на что не похожим. Постоянное движение камней в урагане не позволяло не то что форму этого существа разглядеть, размер толком определить! Но уже то, что нечто не было мгновенно уничтожено Эребом и даже сопротивлялось его ветрам, отзывалось неприятным холодом внутри.
Они больше не разговаривали, любые слова сейчас казались слишком громкими, способными привлечь… нечто. То, о чем Эви не хотелось даже думать.
Шестой запустил следующий ролик, и теперь, когда они знали, что искать, обнаружить новое движение стало проще. Здесь оно тоже было едва различимым, не оставляющим и шанса распознать, что же скрывается за каменной взвесью. Зато это подтверждало, что им не почудилось, послание Юберты они поняли правильно.
То, что поначалу казалось Эви паранойей Шестого, выстраивалось в пугающе четкую цепочку. И третий ролик должен был обеспечить лишь новое подтверждение, а он дал им гораздо больше.
Они увидели силуэт. Ветер чуть приутих, до земли добралось больше рассеянного света, и перламутровое мерцание очертило существо, двигавшееся куда-то в сторону. Оно проступило лишь на миг, потом на него снова упала черно-серая пелена камней. Но и мига достаточно, если запись можно поставить на паузу.
– Это же человек, – еле слышно произнесла Эви.
Тут она несколько преувеличила: человека они не увидели, просто очередное темное пятно, более четкое, чем предыдущие. Однако сходство с человеком оказалось таким пугающим, что она должна была указать на самый шокирующий вариант – просто чтобы однажды он не ударил по ним слишком сильно, если вдруг окажется правдой.
А вот Шестой с выводами не спешил.
– Мы не знаем, что это. На видео лишь создается впечатление, что это некий гуманоид.
– И следы на ловушке были схожи с человеческими пальцами! – напомнила Эви.
– Но требовали наличия очень крепких когтей, которых у людей, насколько я помню, не бывает. Да и потом, не ты ли твердила, что те отметины – всего лишь случайная игра ветра?
– Я передумала! Под влиянием очевидного… Как ты вообще можешь оставаться таким спокойным?
– Ты полагаешь, если я начну визжать и наматывать круги по комнате, это хоть что-то прояснит?
– Нет, но мне станет чуть веселее, – усмехнулась Эви. – Что это может быть? Киборг?
– Исключено, даже лучшие из киборгов не выдержали бы. Возможно, робот. Силуэт представляется мне несколько искаженным даже с поправкой на ветер. Но дело в том, что роботам в такой форме на Эребе тяжело – их быстро ломает и ветром сносит. Тут даже дронам достается, хотя они низкие и устойчивые.
– Вот эту штуку не сносит! – Эви постучала пальцем по экрану. – Эта штука очень даже бодренько марширует против потока каменюк! Может, это кто-то из наших? Не в смысле нашей группы, а специального корпуса – или даже Легиона…
– Нет.
– Почему? Высшие могли бы выдержать такое!
– Спорно, – возразил Шестой. – Да и зачем им это выдерживать? Но даже если отбросить мотивацию, ты забываешь главное. Юберте удалось найти свидетельства таких перемещений трижды, в три разных дня. Возможно, что-то она упустила.
Эви понимала, к чему он клонит. Кто-то из лучших воинов специального корпуса, возможно, смог бы побывать на поверхности Эреба и вернуться живым – хотя наверняка серьезно раненым. Это можно было проделать один раз и справедливо считать чудом. Но два? Но три? Бессмыслица какая-то… Да и потом, если бы такими экспериментами занимался спецкорпус, Юберту наверняка предупредили бы.
У Эви был и еще один вариант, последний. Настолько дикий, что она сама отстранялась от него, сколько могла. Но если ничего больше не осталось…
– Может, это местная форма жизни?
– Местная форма жизни сейчас за операторским пультом сидит, – равнодушно указал Шестой. – Никому, кроме инженеров, здесь быть не положено.
– Ты знаешь, о чем я!
– Да. И вполне открыто намекаю, что ты заблуждаешься.
– Так может быть! – настаивала Эви. – Известны случаи, когда местная форма жизни не проявляла себя много лет, зато уж потом… Смотри, если это действительно местные, логично, что они приспособлены двигаться против ветра!
– Они не очень-то приспособлены, а ты упускаешь суть. И я говорю не о том, что хилер не стала бы ото всех скрывать случайно обнаруженную ею форму жизни. Даже если сосредоточиться только на теории эволюции, твоя версия несостоятельна. Планета не порождает форму жизни, которая в ее реалиях явно лишняя и уязвимая. Гуманоид – сложная форма, на Земле вытачивавшаяся тысячелетиями и произошедшая от иных, более примитивных форм жизни. На Эребе подобного нет.
– Ты не знаешь, что есть на Эребе, планета изучена лишь отчасти!
– Существенное разнообразие флоры и фауны скрыть не так просто, – усмехнулся Шестой. – А для него здесь нет условий. Эреб слишком отличается от Земли, ему не нужны гуманоиды.
– Ладно, допустим, ты и правда такой умненький! Тогда что это такое?
– Я не знаю. Слишком мало данных, чтобы угадать, и я предпочту держаться за факты. Это нечто предположительно живое, и оно периодически появляется на поверхности. Юберта заметила это, но никому ничего не сказала. Она в чем-то подозревала гражданских.
Эви собиралась сказать, что из этой мешанины ничего толкового не слепишь, но отвлеклась. Может, Шестой и был умнее, – иногда! – но в способностях легионера она легко его превосходила. Эви первой услышала, что на этаж пришел кто-то еще. Ей не нужно было выглядывать из комнаты, чтобы разобраться, кто это, она уже научилась узнавать гражданских по звуку шагов.
– Здесь Леннарт, – предупредила она. – Направляется к нам, наверно, через камеру увидел!
– Через камеру – нет, но мог заметить, что нас нет с остальными, и проверить, не направились ли мы сюда.
Эви неприятно было признавать это, но она волновалась. Она все хуже понимала, что вообще происходит на станции, и это подтачивало ее силы. А вот Шестой, даже если испугался, не поддался страху. Его движения были все такими же спокойными и уверенными.
Он очистил память компьютера, достал карту и отключил устройство. Лишь после этого он снова подсоединил сетевые провода. Теперь нужно было избавиться от последней улики, и Эви ожидала, что Шестой просто заберет ее – вряд ли Леннарт стал бы их обыскивать! Но Шестой, видно, решил, что на карту могут среагировать какие-нибудь из местных сканеров, рисковать не следует.
Он отрастил на указательном пальце правой руки коготь, надрезал кожу на левой и опустил в образовавшуюся рану карту. После этого он на глазах у своей ошалевшей спутницы закрыл рану медицинским клеем, будто ничего особенного вообще не происходило.
– Охренеть, – выдохнула Эви.
– Разве мы это не обсуждали в самом начале? Компенсирую выпавшую мне участь, как могу.
Эви считала, что тут он явно перегнул. Зачем калечить себя еще больше, это же мерзко… Да, уйти они не успели, Леннарт столкнулся с ними прямо возле комнаты хилера. Но в этом не было ничего особенного…
Пока начальник станции не заявил:
– Простите, но ходить сюда без сопровождения вашего инструктора запрещено. К выговору это не приведет, я сам виноват, что вовремя не предупредил вас. Но, к сожалению, мне придется вас обыскать, чтобы лично убедиться: вы не забрали ничего из ценного оборудования, принадлежащего компании. Я, понимаете ли, несу личную ответственность за все, что находится сейчас на Эребе…
* * *
Киган был уверен, что за преступление в психушку угодил отец Альды. Только это почему-то казалось логичным, хотя в космическом флоте такие мысли насчет полов не поощрялись. Так ведь Киган и не собирался за каждую мысль отчитываться! Его воображение уверенно рисовало образ безжалостного громилы со стеклянным взглядом… Причем громилу этого он отделял от Альды, это было некое особое явление, преграда, которую нужно устранить, чтобы спасти телепатку.
И вот теперь собственные предубеждения ударили ему по лбу. Он стоял в саду и смотрел на женщину, в которой сложно было заподозрить убийцу сотен человек – но легко узнать мать Альды Мазарин.
Хотя по-настоящему похожи они не были, только глазами, генетической мутацией, мгновенно выдающей их родство. В остальном же общих черт почти не нашлось. Эта женщина казалась не человеком даже, а созданием более высокого толка – без четкой привязки к полу, но не из-за грубости или мужеподобности, а из-за удивительно тонких черт и призрачно-худой фигуры. Наблюдая за ней, Киган понимал, что она, скорее всего, сильна: ее худоба не была болезненной, просто ее мышцы не набирали толком объем, они оставались сухими даже после долгих тренировок. Но выглядела она как стеклянная статуя, которая разобьется при первом же неосторожном движении.
Она была красива, однако не притягательно, не как женщина, которую хочется затащить в постель. Вообще не как женщина, а как произведение искусства – Киган не мог припомнить, чтобы ему когда-либо доводилось думать так о живом человеке.
Ее внешность была обманчива во многом, в беспомощности ее красоты – в первую очередь. На «Метиду» не попадают просто так, этой женщине присвоили код массового убийцы, она умудрилась разогнать других пациентов, тоже бесконечно опасных. Но даже если бы Киган не знал всего этого, он бы все равно не смог долго
