там, наверху, нет уже… ещё никакого пансионата. Может…
— Глупости! Мы для этого месяц тут должны были бы прожить, безвылазно. На подножном корме и в звериных шкурах.
— В каких ещё шкурах? Здесь же тепло!
В воздухе повисла неловкая пауза…
— А я-то думала, математики — серьёзные люди, — постаралась разрядить обстановку Катя. — Только тебя ж, чуть что, в такие фантазии заносит… Любой гуманитарий от зависти позеленеет.
— Конечно, серьёзные, — с видимым облегчением переключился на новую тему Андрей. — Но одно другому не мешает. Вот Гильберта такого знаешь?
— Ну, слышала — ты ж о Шекспире тоже, поди, слыхал, — показала она ему язык.
— Я даже «Ромео и Джульетту» читал, — тут же отпарировал он. — Так Гильберт этот сказал однажды, про одного своего бывшего ученика, что тот стал поэтом, потому что для математики у него не хватило воображения. Что, съела?
— Да уж… Не знаю, как там насчёт воображения, но от избытка скромности некоторые математики точно не помрут. Хуже даже поэтов, вот ей-богу!
In vino veritas
Андрей открыл глаза, отбросил в сторону простыню и одним стремительным движением вылетел из постели. От переизбытка энергии подпрыгнул на месте ещё несколько раз, пытаясь достать до высокого потолка — и только тут сообразил, что выбрал для подобных упражнений не самое удачное время. Затаив дыхание, он прислушался у двери в соседний номер… Ни звука. Похоже, всё ещё спит… Стараясь больше не шуметь, он наскоро умылся и вышел на балкон. Шторы задёрнуты наглухо — ну точно, спит как сурок. Сурчиха, в смысле.
Тишина, ни души кругом. Далеко в море, сквозь лёгкую утреннюю дымку угадываются силуэты плывущих куда-то кораблей… Идеальное начало идеального дня… Но откуда тогда взялось это странное чувство неудовлетворённости? Как будто чего-то не хватает. Чего-то очень-очень важного… Андрей вернулся в комнату, раскрыл наугад Блока…
И перья страуса склонённые
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
И вдруг понял: ему же просто скучно. Вот уж чего он от этой поездки никак не ожидал… Разбудить её, что ли? Не, ну серьёзно, сколько можно спать?!
Хотя в действительности было ещё довольно рано. Он, вероятно, и сам бы сейчас спал без задних ног, не случись вчера событие, которое расстроило все их планы на вечер. Как раз во время ужина по радио передали об успешной стыковке — и весь народ, наскоро подчистив тарелки, ринулся к телевизору. А после Катя раззевалась во весь рот и заявила, что хочет спать. И что на танцы идти всё равно уже поздно, а лучше выспаться хорошенько после вчерашней ночи…
Он вылез из кресла и в нерешительности остановился перед закрытой дверью… Ну а чего такого, вчера же она будила его. Так какая разница… Не получив ответа на свой осторожный стук, Андрей приоткрыл дверь. Сантиметров на пять всего — и тут же захлопнул опять. Щёки его горели. Кроме перекинутого через подлокотник кресла знакомого цветастого халата, он не успел разглядеть ничего — но и от одного этого возникло гадкое ощущение, будто он подглядывает. Воспользовался благовидным предлогом. А погромче постучать, что, нельзя было? С силой взъерошив волосы, чтобы как-то унять волнение, Андрей снова сел. Затем глубоко вдохнул и с новой решимостью подошёл к двери, отбарабанил по ней «Пионерский марш».
— Где пожар?.. — раздался с той стороны сонный голос.
— Кукареку! Ты дрыхнешь уже почти девять часов.
— И что с того?
— Жизнь пролетает мимо! А прожить её надо так, чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно проспанное утро.
— А ну тебя!
Но дело было сделано. Через несколько минут Катя выпорхнула на балкон, бодрая и весёлая.
— Правильно, что ты меня разбудил. Да я и так, считай, проснулась уже, лежала с закрытыми глазами. Топают кругом, дверьми хлопают. Но до того вставать было лениво… — она сладко потянулась. — До завтрака в парке посидим?
Только очень скоро их высокоучёная беседа о том, может ли ЭВМ сочинять стихи, была прервана появлением ещё одной поднявшейся с петухами особы.
— Доброе утро. Погода сегодня. Не так жарко, как вчера — не находите? Не возражаете, если я присяду с вами? — произнесла она тоном, не предполагающим никаких возражений. — Екатерина Максимовна? Я правильно запомнила? — обращалась она только к Кате.
— Конечно, Людмила Игнатьевна, присаживайтесь. Доброе утро.
— Ах, так вы тоже знаете уже моё имя? Прекрасно. Ну и как вам здешние условия? Я, прямо скажу, не в восторге. Вот позапрошлым летом в Пицунде… Конечно, вам-то, на западной стороне — совсем другое дело: тень, вид… Но наш номер… — она поморщилась.
— Знакомьтесь. Андрей Кузнецов, один из моих учеников, — Катя не представляла, что тут можно сказать, и попыталась увести разговор в другую сторону. Да и неловко как-то, когда игнорируют вот так человека…
— Да-да, — Людмила Игнатьевна не удостоила его даже взглядом, — я знаю. Вы ведь учительница…
— Русский язык и литература, — с готовностью пояснила Катя в ответ на её вопросительный взгляд.
— И правильно. «Жи-ши, ча-ща»… Просто, без выкрутасов. В сберкассе у нас, Всеволода Илларионовича заместительницы дочь тоже в этом году в институт идёт. Но выбрала зачем-то физмат. Вот к чему девочке подобной белибердой голову себе забивать? Не можете объяснить? И я не могу.
— Андрей, кстати… — Катя сделала ещё одну попытку, но ей не дали даже закончить.
— На пару нашу наверняка внимание обратили уже? К ужину вчера явились под руку. Знакомы один день. Что ни говорите, но в наше время у девушек была гордость. И ведь не дурнушка какая, из тех, кому рассчитывать больше не на что.
— Катерина Максимовна, — подал вдруг голос Андрей, — помните, вы до завтрака план урока по Павке Корчагину закончить собирались? Я вам вчера вечером цитаты подобрал, как вы просили.
— Ах, да, совсем за разговором из головы вылетело, — поспешно вскочила она со скамейки. — Спасибо, Кузнецов, ты у меня здесь за секретаря просто. Вот такая наша жизнь, Людмила Игнатьевна, покой нам только снится. В следующий раз обязательно договорим.
Почти бегом они вернулись в вестибюль.
— Спасибо, Андрей, правда, — Катя улыбнулась его отражению, поправляя перед зеркалом «завлекалочки». — Никогда не умела из подобных ситуаций выходить. Ты у меня не за секретаря здесь, за спасителя.
— Ну давай, давай, заканчивай, — Андрей уже поел и от нечего делать раскладывал спичечные головоломки. Но что за интерес, когда все решения знаешь? —
